— Очень интересно! — воскликнула она. — Почему бы вам не приехать прямо сейчас? Захватите с собой немного кошачьей шерсти. Из одного фунта пуха ангарских кроликов можно напрясть сорок тысяч ярдов ниток, так что… кто знает?

Квиллер тут же и думать позабыл о рождественском подарке для Арчи: потребуется лет сорок, чтобы собрать хотя бы полфунта того невесомого пуха, который сбрасывали с себя Коко и Юм-Юм. Тем не менее Квиллер принял приглашение Элис выпить кофе с пончиками и, как только сдал свою машинопись на факс, отправился на ранчо. Оно находилось на Песчаной дороге, в двух милях к югу от берега озера. Когда-то ему приходилось писать об овцеводстве, и он знал, чего здесь следовало ожидать: неровная, каменистая местность, непригодная под посевы; изгороди, разделяющие землю на участки; мирно пасущиеся овцы; шотландские овчарки, перегоняющие отары с одного пастбища на другое. Это напоминало игру в «музыкальные стулья» и обеспечивало овцам перемену корма и возможность отдохнуть в тени, где были вода и необходимая им соль. Ленивые бараны занимали одну загородку; прыткие ягнята носились в другой.

Плюс к этому Квиллер знал, что пасторальные сцены управляются посредством компьютера, стоящего в доме фермера. Компьютер не только диктовал, как и куда переходят отары, но и хранил в своей памяти данные обо всех животных. В любую минуту можно было получить сведения о породе, количестве ягнят, их росте, качестве руна, генетических особенностях и даже о таких индивидуальных эксцентричных привычках, как страсть перепрыгивать через изгородь.

«Сильнейшее впечатление, — писал некогда Квиллер в своей колонке, — производит на меня волшебная метаморфоза: вот пухлая овечка появляется из стригальни голой, тощей как щепка, а потом снова обрастает за зиму шерстью».

Старый, покосившийся дом Огилви не обнаруживал ни малейших признаков компьютеризации. Когда Квиллер подъехал, его встретила Элис, в джинсах и клетчатой ковбойской рубашке. Она провела гостя через боковую дверь в большую кухню, где стоял длинный, в десять футов, стол и целая флотилия высоких, исполненных достоинства, сверкающих лаком стульев с «печатной» спинкой.

— Красивые стулья! — заметил Квиллер. — Очень удачная мысль — использовать их на платформе.

— Это придумала моя дочь. Они принадлежали деду и бабке моего мужа в те далёкие времена, когда фермерам приходилось кормить большую семью и кучу работников в придачу. Не знаю, сколько раз их покрывали лаком и заново переплетали сиденья, но они служат до сих пор и безотказно стоят по стойке «смирно».

— А где вы нашли пастуха, который играет на флейте, как Рампаль[19]?

— Правда, замечательно? Он — глава музыкального факультета муслендского колледжа. Почему все так любят участвовать в параде?

Они уселись на углу большого стола и стали пить кофе с пончиками, приготовленными сегодня утром, так как Элис должна была отнести их в церковь, где устраивался «кофейный час». Квиллеру с трудом удавалось сдерживать свой энтузиазм.

— Я читал «Вдали от безумной толпы», — проговорил он, — и обнаружил, что отождествляю себя с овцеводами.

— Наша семья зачитала уже три экземпляра этой книги, — поддержала разговор Элис. — Как вам трагедия на скале?

— Ужас.

— Удивительно, но за два столетия овцеводство совершенно не изменилось. Нам по-прежнему помогают шотландские овчарки. Когда овцы ягнятся, пастухи, как и встарь, перебираются жить в сарай. Мы все также сзываем отару криками «ови! ови! ови!»[20]. А вы знаете, что этот клич происходит от латинского слова, обозначающего овцу? Его передавали потомству восемь тысяч поколений.