– Просто подкинь пару советов, как там снимать, а я запишу их для Буши. И больше не стану тебя утомлять… разве только спрошу, что ты думаешь об Олдене Уэйде.

– О! – моментально загорелась Фрэн. – Этот парень не только брызжет энергией, он ещё талантлив, красив и чертовски сексуален.

– Я рад, что ты о нём хорошего мнения, Фрэн.

А как же, подумал Квиллер, доктор Преллигейт, директор местного колледжа и номер первый в списке Фрэн? Что случилось со всеми другими? И что теперь должен сказать шеф Броуди о своей непостоянной дочери?

Мак-Дайармидов, мать и дочь, ожидали в час дня; Квиллер подошёл к магазину чуть раньше. Данди по-прежнему дежурил в витрине; он возлежал на подушке, нежась на солнышке и небрежно принимая от прохожих знаки внимания.

Когда Мак-Дайармиды прибыли и им отворили, кошачья знаменитость примчалась со всех лап.

– Он меня помнит! – ликовала Кэти, роняя слезы умиления на его «джемовую» шёрстку. Кэти была высокой – в отца, и с «джемовыми» волосами – в мать. И пока шёл осмотр настоящего пиратского сундука, циновки с предупреждением в вестибюле и витрины, где накануне сидел, очаровывая толпу, Данди, она не спускала своего любимца с рук. Помещение ЦЭС оказалось запертым, однако они смогли осмотреть его через стеклянную дверь и полюбоваться буфетом и его содержимым – коллекцией ценных книг.

– Нам нужно чаще поглядывать на часы, – напомнила Мойра. – У Кэти самолет.

– У вас хватит времени на «Бабусину сластёну»? Это тут, за углом, – предложил Квиллер. – Она славится своими банановыми сплитами.

«Бабуся» и впрямь была бабушкой, чьи внуки все как один работали в «Сластене», составляя, по всей видимости, дружную команду. Стулья и столы там были с гнутыми металлическими ножками и спинками – в стиле тех, что стояли у киосков с содовой водой.

Кэти заказала себе банановый сплит и, пока старшие уплетали фруктовые пломбиры, не отрывала глаз от противоположной стороны зала; потом что-то шепнула матери. Мойра посмотрела в том же направлении и покачала головой.

– Он, он! – настаивала Кэти. – Уэсли. Только бороду себе отрастил.

Квиллер бросил беглый взгляд на другую сторону зала и сказал:

– Его зовут Кеннет. Он работает рассыльным во «Всячине».

К тому времени, когда гости отправились в аэропорт, Кеннет уже исчез.

Квиллер спросил Бабусю, как шли дела в субботу.

– Как никогда! В жизни такого не видела! – шлёпнула себя Бабуся по лбу. – Очередь на вход ни на минуту не убывала. К трём у нас мороженое кончилось, и пришлось закрыться.

– А много дохода от обитатели кондоминиума в Уинстон-парке? Часто у вас бывают? – спросил Квиллер.

– Много! Славные ребята! Их тут всегда полно: пьют содовую с мороженым, и пиво тоже пьют. Всё лучше, чем многое другое.

– Мне показались знакомыми те двое, которые только что ушли, – обронил Квиллер.

– Так это Пегги. А парня кличут Бородачом. Славная пара.

Квиллер заметил, что счёт взяла Пегги, а Кеннет отвернулся и, пока она расплачивалась, сидел, не вынимая рук из карманов.

Домой Квиллер пошёл пешком; приближаясь к амбару, он увидел в кухонном окне кота – тот явно был чем-то взбешён. Кто-кто, а Квиллер знал о кошачьей телепатии не понаслышке. Один бушующий кот в окне означал запись на автоответчике, два бушующих кота – сигнал SOS: «Спасите нас! Мы умираем с голоду!»

Звонок был от Олдена Уэйда: «Квилл, дайте знать, если вам что-то нужно для выступления в четверг.