– Неплохой выбор, – заметил он. – А если возникнут вопросы, куда обращаться? Прямо к Гринчману или Хиллзу?

– Оба давным-давно умерли. Остались только фамилии и репутация. Человека, подготовившего отчёт для НОСКа, зовут Джефферсон Лоуэлл. Он понимает нашу боль. Он вам понравится.

Квиллер встал.

– Обсуждение было приятным и информативным, Мэри. Я дам знать, когда смогу выбраться на чаепитие к Графине.

– Время дорого, – напомнила она. – В конце концов этой женщине уже семьдесят пять, поэтому… всякое может случиться. – Она проводила его до двери сквозь лабиринт дорогих старинных вещей. – А герб Макинтошей всё ещё у вас?

– Я его никогда не продам. Это первая антикварная вещь, мною купленная, и она прекрасно вписалась в мою «северную» квартиру. – Он вытащил из кармана маленький предмет. – Вы не можете установить, что это такое?

– А откуда это у вас?

– Моя кошка играла с ним.

– Это «пустышка» от скрэбла. Прежняя квартиросъемщица была без ума от этой игры.

– Насколько я понял, она была арт-дилером, это объясняет присутствие в квартире своеобразных произведений искусства, но почему столько грибов? Кто их нарисовал? Подписаны двойным «Р».

– Молодой художник по имени Росс Расмус, – ответила Мэри и отвела глаза в сторону.

– А почему у него на каждой картине присутствует нож?

Она заколебалась на мгновение.

– Роберто говорит, что в разрезании гриба острым лезвием есть своеобразное чувственное наслаждение, – медленно проговорила она, по-прежнему не глядя на него. – Может, он прав и в этом действительно что-то есть…

Квиллер постарался поймать взгляд Мэри.

– Как я слышал, она умерла внезапно. Что послужило причиной смерти?

– Знаете, Квилл, мы вообще-то избегаем разговоров на эту тему, – нервно проговорила она. – Это было очень… неприятно, поэтому мы не хотим, чтобы эта смерть хоть как-то повлияла на имидж «Касабланки».

– Вам не следует ничего от меня скрывать, Мэри. В качестве нового квартиросъемщика я имею право знать всё.

– Ну, если настаиваете… придётся сказать. Её… убили…

Он самодовольно пригладил усы.

– Собственно, так я и думал. На ковре довольно большое кровавое пятно. Кое-кто передвинул мебель чтобы закрыть его, но Коко обнаружил… – Как он поживает? – просияла Мэри. – О нём можно не беспокоиться. Лучше расскажите, что стряслось с арт-дилершей. Мэри с трудом выговорила:

– Ей… перерезали… горло.

– «Грибной» художник?

Мэри кивнула.

– Понятно. Он был без ума от ножей. Когда же всё произошло? – не унимался Квиллер.

– На уикенд Дня труда.

– А почему в квартире так много работ этого Росса?

– Н-ну… – Мэри очень тщательно подбирала слова, – он был начинающим художником… она думала, что у него большое будущее, поэтому содействовала его продвижению, устраивала выставки в своей галерее. Можно сказать, что он был её протеже.

– Так-так, – понимающе кивнул Квиллер. – Где же он сейчас? Наверное, отбывает срок?

– Нет, – сказала Мэри очень медленно. – Росс не представал перед судом. Видите ли, он оставил признание… и покончил с собой.