Прошептал:

— Малолетние идиоты.

Взял с верхней полки одеяло, разложил его на своей постели. Взглянул на скрючившуюся фигуру Волковой — взял ещё одно. Встал одной ногой на стол. Тот под моим весом жалобно застонал.

Лидочка притихла, повернулась на другой бок. Замолчал и Василий. Он снова ударил по «третьей» полке коленом.

Я накрыл свою «невесту» одеялом.

Алина пробормотала во сне:

— Котёнок…

Я приблизил глаза к её лицу — увидел, что Волкова спала, улыбалась во сне.

Усмехнулся. Нацепил очки: решил, что всё же прогуляюсь и снова посмотрю через отверстие в унитазе на снег. Когда проходил мимо Громова, заметил у Васи на лбу влажный блеск зубной пасты.

* * *

Утро в поезде началось с потасовки между Громовым и Свечиным.

На шум схватки примчалась Снежка и громогласно объявила об окончании боя.

Вася нехотя вернулся на своё место, грозно посматривал в сторону соседнего купе (где, судя по доносившимся оттуда звукам, классная руководительница боролась с кровотечением из носа Свечина). Громов то и дело проверял, не кровила ли царапина на щеке (Лёня всё же дотянулся до его лица). И утирал со лба остатки зубной пасты.

Пробудившиеся от звуков сражения ученики десятого «А» класса зашуршали газетными свёртками. Волкова угостила меня рыбными консервами («Фрикадельки из океанических рыб с овощным гарниром в томатном соусе», — прочёл я на банке). А я накормил соседей по купе бутербродами с салом (папа прислал в посылке из Первомайска).

Лидочка Сергеева принесла гитару.

Я взглянул на опухшую щёку Васи Громова, провёл пальцем по струнам.

Запел, хрипотцой подражая голосу Владимира Высоцкого:

— Удар, удар… Ещё удар… Опять удар — и вот Борис Буткеев (Краснодар) проводит апперкот…

* * *

Москва нас встретила мелким моросящим дождём. На Ленинградском вокзале мы не задержались, организованной толпой направились к входу в метро. Ещё в Рудогорске Снежка предупредила, чтобы мы запаслись пятикопеечными монетами. Именно от неё я и узнал, что вход в Московское метро оплачивался не жетонами, как подсказывала мне память (я впервые посетил столицу в начале девяностых годов), а обычными «пятачками». Но позже сообразил, что этим летом пользовался «пятачками» и в Ленинградском метро (теперь казалось, что это случилось целую вечность назад). Я бросил монету в турникет и вспомнил, как посетил Москву уже будучи прикованным к инвалидному креслу. Тогда я, как истинный провинциал, долго разбирался в премудростях оплаты за проезд: наблюдал, как местные прикладывали к турникетам некие карты или смартфоны, вертел в руке свой кнопочный телефон «Нокиа».

Отметил, спускаясь позади Волковой на эскалаторе, что рудогорские школьники в подземном транспорте не растерялись. Они не сбились в кучу, подобно пугливым овцам, не вздрагивали от громких звуков. В Москву мои одноклассники приехали впервые (за исключением Алины), но в Ленинграде они бывали регулярно. В вагоне я не обнаружил наклеек с рекламой, не увидел дисплеев на стенах. С интересом рассматривал москвичей (они заметно отличались от гостей столицы). Изучал схему Московского метрополитена образца тысяча девятьсот восемьдесят первого года.