— Одно словечко, любовь моя, — проговорила она, все еще судорожно вздыхая. — Я думаю, что с самого начала он намеревался вручить тебя мистеру Джеку! Ты не могла не заметить, как он раздражен тем, что мистер Джек не явился в Арнсайд, и как он желал знать его намерения. Спиддл сказал мне сейчас — не то чтобы я сплетничала со слугами, но ты знаешь их манеру! — так вот, он сказал, что мистер Пениквик в таком исступлении, в каком никогда не был. Он и в мыслях не имел, что мистер Джек не покажется по такому поводу. И я имею серьезнейшие основания полагать, что вы с мистером Фредериком можете встретить сильное противодействие и очень мало вероятности, что дядя согласится на твой предполагаемый визит в Лондон.

К тому времени, когда Китти и мистер Станден (отнюдь не «жаворонок») предстали перед ним, мистер Пениквик успел подкрепиться завтраком и сидел в кресле с полочками у огня в гардеробной, с шалью на коленях и другой на плечах. Его бессильная фигура и полутрясущиеся руки говорили о том, что этим утром он олицетворяет собой старческое бессилие. Но в пронзительном взгляде, который он бросил на свою племянницу, не было ничего старческого.

— Ну, дорогая, — он внимательно глянул на Китти, — мне сказали, я могу пожелать тебе счастья. Да?

— Если вам угодно, сэр, — ответила Китти, покорно наклоняясь к его щеке.

— Да, я и в самом деле желаю тебе счастья! — заявил он решительно. И, обратив проницательный взгляд на Фредди, прикрыл глаза. Лицо его исказилось, возможно, от приступа подагры. — Поздравляю и тебя, Фредерик!

Он снова открыл глаза и еще раз взглянул на удачливого соискателя, но отвел их с видимым содроганием. Это было несправедливо: достопочтенный Фредерик отдал должное моменту галстуком «а-ля трон д'амур», столь же сложным, сколь эффектным. Не один из тех, кто оспаривает звание законодателя мод, многое бы отдал, чтобы изучить последовательность его извивов и несколько отчаянных франтов без колебаний назвали бы гением создателя его жилета. Совсем иначе отнесся ко всему этому великолепию мистер Пениквик. Дрожащей рукой он достал табакерку, подкрепил силы изрядной порцией «Ната Брауна», энергично чихнул, захлопнул табакерку и произнес с видом человека, который принял решение выполнить мучительный долг:

— Прекрасно, примите мое благословение!

Китти выжидающе смотрела на нареченного, но Фредди, обессилев под устремленным на него завораживающим взглядом, совершенно позабыл свою тщательно вытверженную роль и просто сказал, что чрезвычайно обязан. Поняв, что ей не приходится надеяться на этого беднягу, сдавшегося на милость победителя, Китти решила действовать самостоятельно:

— Да, сэр, Фредди просит меня отправиться на Маунт-стрит, чтобы формально представиться его родителям, если вы не возражаете.

Увидев свою оплошность, Фредди быстро нашелся.

— Скорее всего, забыли ее, — объяснил он. — Хорошо бы им напомнить.

— Идиот! — поежился мистер Пениквик. Его внимательный взгляд остановился на Китти. Последовала пауза.

— Лондон, а? Что вы собираетесь там делать, мисс?

Сердце у Китти застучало.

— Если… если леди Легервуд будет настолько добра, что пригласит меня, сэр, я… я сделаю все, что она пожелает, конечно! — вымолвила девушка.

— Расскажи мне еще! — возмутился мистер Пениквик. — Едешь в город повесничать — вот чего ты хочешь! — Он взглянул на Фредди. — Как там Эмма, твоя мать? Ложа в опере, игра в Карлтон-Хаус? Она была с иголочки, как новенький пятипенсовик, когда я ее видел в последний раз, наверное, пятидесяти фунтов едва бы хватило оплатить то, что она нацепила на плечи.