— Он — мой. Так же, как и тот, кто его нанял. А теперь, уходи отсюда.

Соболев пошел вперед, вынудив Бориса отступить. Впрочем, Никольский, как ни странно, пошел следом, хоть и с матерным сопровождением, произносимым себе под нос.

— Второй этаж. — Буркнул он между очередными заковыристыми выражениями.

— Тебе здесь делать нечего, Боря. — Не оборачиваясь, через плечо, напомнил Константин, взбегая по лестнице через одну ступень.

— Это мне решать. — Зло рыкнул Борис в ответ.

Раздраженный тем, что приходиться задерживаться, Соболев обернулся на последней ступени и глянул на Никольского свысока.

— Ты потом как жене и дочери в глаза будешь смотреть? — Ехидно спросил Константин, прекрасно зная обо всех страхах Катерины касательно его личности и неофициальной работы мужа на него.

— А ты как? — Рыкнул Борис в ответ, поднимаясь с ним вровень.

— Спокойно, зная, что сделал все, чтобы искупить свою вину за ее боль и страх.

— Вот и я так попробую. — Борис обогнул его и первым зашел в пустой дверной проем третьей квартиры. — А рапорт я уже подал, так что, не переживай.

Соболев хмыкнул. Он ему не нянька, в конце концов, и так дал шанс самоустраниться от всего. А дальше — Борис взрослый мужик со своей головой на плечах.

В комнате оказалось довольно темно. Одна лампочка, вкрученная в сиротливый патрон под потолком, плохо справлялась со своей задачей. Боруцкий стоял чуть сбоку от окна, опершись о стену. В узком круге света лампы, на полу, лежал человек. Он был живой. И это основное, что интересовало Константина, как исходные данные. То, что этого мужчину, определенно, избили при «задержании», его не беспокоило.

Дышит и в сознании — это главное.

Руки этого мужчины были скованны наручниками за спиной. Из-за этого плечо, простреленное Борисом еще на парковке, не переставало кровоточить и, вероятно, причиняло сильную боль.

Хорошо. Это Константина устраивало не меньше, чем то, что напавший на его жену был жив.

— Он свое имя сказал? — Поинтересовался Константин одновременно и у Борова, и у Бориса.

Подошел к валяющемуся на полу человеку. Тот лежал с закрытыми глазами, похоже, притворяясь спящим. Лицо его было повернуто в сторону. Соболев носком туфли подтолкнул подбородок мужчины, пытаясь рассмотреть нормально. Не хватало еще пачкать об эту мразь руки.

Тот зашипел, хорошо бы от боли. И, прищурившись, глянул на Константина. После чего, хоть вымученно, но ухмыльнулся.

— Нет, — Никольский стоял в дверях комнаты, наблюдая за происходящим с каменным выражением лица.

Соболев продолжал рассматривать этого человека. Увидев его, запечатлённого на кадре камеры наблюдения в отеле Алексея, он не увидел ничего знакомого. Нельзя сказать, что и сейчас Соболев вдруг понял, кто это. Хотя, рассматривая лицо живого человека, а не зернистую картинку с увеличенными пикселями, пусть это лицо и было уже подпорчено чьими-то кулаками, что-то, смутно знакомое, Константин уловил. Где-то он того точно видел. Где?

— Что, проблемы с памятью? — Прохрипел мужчина, попытавшись отползти от его ноги.

— Уверен, ты мне ее освежишь. — Константин придавил ногой простреленное плечо своего «собеседника», чтоб не рыпался.

— Везучий ты, все-таки, гад, Соболев. — Отдышавшись, сипло выплюнул тот. — Вечно выкручиваешься, никак тебя не достанешь. Жаль, я так и не успел твою сучку отодрать. Хоть немного отомстил бы…

Наклонившись, Костя присел на корточки, и с размаху ударил его прикладом своего пистолета по челюсти. Справа. Синяк, за синяк.