– А-а-а! Говорящий кот! – сварливо передразнила меня Иголка. – Ты чего орешь? Валерьянки нализался, лохматый?

    – Иезус Мария… – Я обнаружил, что стою на четвереньках, выгнув спину и вздыбив шерсть. Похоже, в случае испуга или опасности мое тело реагировало так, как предписывала ему кошачья природа. – Никогда не подозревал, что ты умеешь разговаривать.

    – А ты откуда… Иезус Мария?.. – Иголка повернула голову, уставившись на меня правым глазом. Потом проделала то же самое левым. – Господин капитан?!

    – Увы… – Я сел на перекладину, уныло подперев голову лапами.

    – Но как… что с вами случилось, господин капитан?

    – Не видишь? Меня превратили в комок шерсти на четырех лапах. К тому же непосредственно в данный момент толпа пьяных бездельников собирается меня сжечь как колдуна.

    – Гм… Все это несколько неожиданно для меня, но вы – мой командир. Какие будут приказы?

    – Какие тут могут быть приказы, Иголка? Мотаем отсюда. Пока они притащат инквизитора, пока решатся вышибить дверь… Надеюсь, они не сразу сообразят, что я мог пойти сюда. Так что немного времени у нас есть.

    – Есть, капитан! – Иголка издала воинственное ржание, но тут же осеклась. – В каком направлении выступаем?

    – Понятия не имею, – признался я. – Сейчас главное – незаметно выбраться из города. Потом найдем колдуна и заставим его вернуть мне естественный вид.

    – Задача понятна! – приободрилась лошадь. – В поход, труба зовет, ландскнехты бравые – вперед!

    – Тише ты! – Я с грехом пополам распутал поводья, с тоской покосился на почти новое седло. – Оседлать я тебя не смогу. Придется упряжь бросить…

    – Ничего, мой капитан, – поспешила утешить меня Иголка. – Бывало и хуже. Вспомните хотя бы, как мы обороняли осажденный Дарменштосс и вы отправились в гости к жене коменданта города. Когда он неожиданно вернулся посреди ночи с заседания военного совета, нам пришлось бежать из города в чем мать родила. Я слышала, среди тех, кто осаждал город, с тех пор ходят легенды о призраке голого рейтара, напавшем в ту ночь на их лагерь под Дарменштоссом. Ваша милость произвела на противника такое тяжелое впечатление, что осаду сняли в то же утро, хи-хи-хи…

    – Иезус Мария… – только и смог произнести я, устраиваясь на попоне. – Никогда бы не подумал… Ну ладно, сейчас не время предаваться воспоминаниям. Забрось этот мешок на спину и поехали. Только вскачь не пускайся, а то свалюсь.

    – Есть, капитан! – Иголка осторожно выглянула из конюшни и, убедившись, что улица пуста, неспешно потрусила прочь от трактира, непатриотично напевая под нос маршевую Четвертого швейцарского. Должен признать, по части маршевых песен швейцарцы всегда имели перед нами преимущество. Зато мы им здорово всыпали в Бургундии!

    Ворота мы миновали без всяких проблем – стража не высовывала носа из караулки и, судя по раздававшимся оттуда пьяным воплям и вульгарному женскому смеху, вовсю нарушала Устав караульной службы.

    Отъехав на пару миль от города, я обернулся. Полная луна освещала с по-осеннему глубокого неба долину и маленький городок, приютившийся в ней. Я вспомнил, какие радужные планы лелеял еще утром, въезжая в Либерхоффе, и горько рассмеялся.