Что ж… глупо было надеяться. Однако уныние – наихудший из грехов, как утверждают священники. Буду радоваться уже тому, что проклятая парочка не обзавелась лошадьми, значит, у меня есть надежда их догнать. Особенно если они будут пытаться подработать во всех городках на своем пути. Впрочем, прежде чем бросаться в погоню, неплохо бы раздобыть еды. Мышат я все-таки отпустил. Не пристало потомку благородного рода фон Котт нарушать слово, пусть даже и данное мышам. Ну и, кроме того, я так и не смог пересилить себя и взять в пасть живое (да еще и разговаривающее со мной) существо.

    Ну что же, вперед – на поиски еды!

    Я встал… и тут же повалился на бок, взвыв от боли. Иезус Мария! Лапы словно кипятком обварило. Эх, мне бы отлежаться хоть один день… Нельзя! Сегодня уже… черт, потерял счет дням! Неважно, наверняка уже середина сентября, он пролетит быстро, а там уже и октябрь не за горами. Который тоже пролетит – не заметишь. Надо вставать и идти. Раздобыть еды, быстро поесть и идти… Проще всего украсть еду будет на рыночной площади. А еще надо отыскать улицу Маргариток. Ведьму, про которую рассказал Фредерик, тоже вот так просто со счетов сбрасывать не стоит. Вдруг гном все-таки ошибся?

    Мешок с мундиром и мечом я запрятал в самый дальний угол склада и, постанывая от боли, побрел в сторону рыночной площади.

    За время моих блужданий по окрестным селам пивной фестиваль закончился и город жил обычной будничной жизнью. Людей на улицах было мало, а те, что попадались, шагали торопливо, с мрачно-деловым выражением на лицах. На рыночной площади тоже не наблюдалось того столпотворения, которое встретило меня в первый визит в Либерхоффе. Редкие покупатели неторопливо прогуливались промеж рядов и палаток, придирчиво выбирая и отчаянно торгуясь при каждой покупке. Торговцев тоже было гораздо меньше – видимо, остались только местные да самые упорные, кто решил распродать все привезенные товары во что бы то ни стало. Скверно. При своих размерах я наверняка буду бросаться в глаза, а у хозяев есть возможность постоянно приглядывать за товаром. Ну, как говорится, делай что должен и будь что будет. Я неспешно потрусил вдоль палаток, придав себе самый равнодушный и независимый вид. Возле рядов торговцев мясом замедлил шаг… Так… Вот, кажется, хозяин одной из палаток зазевался! Кусок восхитительно пахнущего мяса свешивался через край стола и словно говорил: «Вот он я! Такой сочный, такой вкусный! Меня так легко украсть…» – мне даже почудилось, что я слышу этот сладкий шепот на самом деле. Я уже совсем было поддался на эти уговоры и шагнул к прилавку, как вдруг надо мною нависла огромная туша с дубинкой в занесенной руке.

    – А ну брысь!

    Я едва сумел увернуться и счел за благо повторить попытку в другом месте – в рыбных рядах. Пройдя мимо нескольких прилавков, удерживая на морде выражение полнейшего презрения к разложенным на них богатствам, я остановился возле того, торговец которого, как мне показалось, полностью увлекся процессом торга с покупателем. Теперь главное не привлекать к себе внимания…

    – Клянусь грудями Мадонны, я еще не видел форели меньше – тут одна голова да хвост! Это не форель, а головастик какой-то! Два медяка!

    – Два медяка? Да ты посмотри только – это же не форель, это целая акула! Наверняка ее мамаша согрешила с китом! Пять медяков!

    – Так она еще и плод греха?! За такую и трех медяков жалко!

    – Бери за четыре и пусть тебя совесть замучает – ты вырываешь корку хлеба изо рта моих детей! АХ ТЫ, ПАРШИВЕЦ!

    – Мя-а-а-аууууввв!!! – Я не успел сообразить, что последние слова относились ко мне: слишком увлекся процессом вытаскивания рыбины из корзины под прилавком.