Смеяться Айслинн тут же расхотелось.

— И много у тебя дев? — спросила она, повернувшись к Кинану.

Тот жестом попросил ее подождать. Посмотрел на Ниалла.

— Не меньше восьмидесяти?

Советник кивнул.

— Многовато, — добавил Кинан, — для одного.

Айслинн спросила с недоверием:

— И никто из них не отказывает?

— Отказывают, конечно, только не королю. Нам, — ответил Ниалл, и по его взгляду было ясно, что советника, как и Кинана, вопрос поставил в тупик. — Но кто-нибудь да соглашается. Они летние девы, моя королева. А лето — время развлечений и удовольствий, легкомыслия и...

— Понятно, — перебила Айслинн. — Значит, ваши подданные...

— Наши, — поправил Кинан.

— Наши... подданные склонны к любовным утехам?

Настал черед Кинана смеяться.

— Да. А еще — к танцам, музыке, веселью... — Он схватил Айслинн в охапку и закружил, сбросив на мгновение личину, чтобы озарить и согреть ее солнечным светом. — Мы не холодны, как зимние. Мы не жестоки, как темные. И не скрываем своих страстей, как высокие, чей двор таится в их собственном, ином мире.

Айслинн заметила: когда Кинан засмеялся, стражники тоже заулыбались, расцвели от счастья. И у нее самой стало гораздо светлее на душе. Наверное, потому, что и она теперь стала летней девой.

Превозмогая блаженную истому, она спросила:

— Значит, фэйри, обижающие людей, это не наши?

Веселость Кинана угасла так же быстро, как вспыхнула.

— По большей части — нет, но встречаются среди них и наши. Когда мы станем сильны... — Он сделал паузу, взял Айслинн за руку и посмотрел на нее с такой страстью, что ей вновь захотелось убежать. — Мы сможем призвать их к порядку. Летний двор — самый переменчивый из всех дворов, необузданный, пылкий. Лишившись после смерти моего отца строгой руки, фэйри дали волю низменным страстям. Нам предстоит немалая работа.

— Ох, — только и сказала Айслинн.

Она вдруг осознала, какую огромную ответственность берет на себя, и даже испугалась.

Кинан заметил это и быстро добавил:

— Но отдыхать мы тоже будем. Летний двор славится танцами и весельем. Работа без отдыха столь же чужда нашей природе, как попустительство темным деяниям.

— Это великий труд — то, на что я согласилась. Правда? — Айслинн сжала руки в кулаки, чтобы не дрожали.

— Да, — осторожно ответил Кинан.

— Что же именно я должна буду... э-э-э... делать?

— Пробуждать землю, когда зима идет на убыль. И проводить весну в грезах вместе со мною. — Он взял ее за руки так, что ее ладони легли на его ладони, и сказал: — Закрой глаза.

Айслинн вздрогнула, но исполнила просьбу. Ее лица коснулось его легкое дыхание, когда Кинан тихо заговорил:

— Им грезятся тонкие слабые корешки, проникающие в глубь земли; могучие хищные звери, просыпающиеся в логовах; стаи рыб, плывущих по реке; мыши, пробирающиеся сквозь траву; змеи, греющиеся средь камней. А потом король и королева Лета улыбаются новой жизни, которую призвали к пробуждению.

И Айслинн, пока он говорил, видела все это внутренним взором. Мир, подобно огромному зверю, проспавшему зиму в своей берлоге, потягивался и стряхивал снег, столь долго удерживавший его в бездействии. Она чувствовала, как разгорается ее тело, как оно начинает светиться, и ей хотелось, чтобы это длилось вечно. Перед глазами появилась белая ива — шелест ее листвы на ветру чудился Айслинн, когда она впервые встретила Кинана. Повеяло нежным ароматом весенних цветов.

Вместе они пробудят ото сна всех живых существ и саму землю. Увидят проснувшийся мир и возрадуются.