Ламонт неторопливо плюхнулся в близстоящее кресло.

— Я проделал дальний путь ради этого разговора, — сказал он. — Так что давай не будем прикидываться шлангами, а?

— А кто прикидывается-то?

— Ты, — решительно бросил он. — Что у тебя есть против Гроссмана? Хочешь доказать — он важная шишка, а ты еще важнее? Чем крупнее люди, тем суровее ты их наказываешь? Или не можешь вынести, когда обнаруживаешь, что крепкий парень, к тому же полицейский, не в силах с чем-то справиться?

— Весь этот психоанализ я получаю бесплатно, — спросил я, — или ты назовешь цену? Может быть, мне лечь на кушетку и рассказать тебе о том, что все в моей жизни изменилось с той поры, как я задушил девушку, жившую по соседству?

Он сунул сигарету в угол рта, зажег ее и оставил свободно болтаться, будто предназначал ее для кого-то другого.

— А может, ты хочешь чего-нибудь до примитивности простого, Уилер? — ровным голосом спросил он. — Я знаю, у меня есть такая дурная привычка — я всегда усложняю ситуацию. А ты, может, хочешь чего-нибудь очень обыденного, простенького, например денег?

— Допустим, что так, — сказал я заинтересованно. — Сколько можешь ты мне предложить?

— Ну, цена тебе ломаный грош, — ухмыльнулся он.

— Предположим, мне пригрезилось, что между исчезновением дамы и поддельным императором сахарного дворца существует связь. Почему тогда оно все так, скажи на милость?

— Что «почему»?

— Почему, если цена мне ломаный грош, Гроссман забеспокоился и прислал тебя сюда?

— Да ему просто интересно стало, — выпалил Ламонт. — Когда такой парень, как ты, наезжает на него без всякой причины, ему интересно узнать зачем. Это же Гроссман, — он постучал пальцем по своему виску, — это голова!

— А ты, Бенни? — поинтересовался я. — Ты кувшин?

— Я тоже голова, — он улыбнулся, — а еще любитель выпить. — Он с надеждой протянул мне пустой стакан.

Пока я готовил ему виски со льдом, он наблюдал за мной через свои две дырки.

— Я не отстану от Гроссмана, Бенни, — сказал я, подавая ему наполненный стакан, — пока не буду абсолютно убежден, что его и Лили Тил ничто не связывает. Так и передай.

— Передам, — небрежно ответил он. — А кто дергает за веревочку? Кто за тобой стоит?

— Никто, — ухмыльнулся я. — Пустота вокруг меня начиная с сегодняшнего утра так стремительно разрастается, что я не вижу на ринге даже рефери.

— Значит, ты сам по себе, один в поле воин? — Он опорожнил стакан и, оставив его на подлокотнике кресла, поднялся. — Может, это и так. Ты давно уже выкидываешь такие коленца, одинокий волк из бюро шерифа.

Он направился к двери.

— Благодарю за виски, Уилер.

— Я страшно разочарован, Бенни, — сказал я, следуя за ним. — Никаких скрытых угроз, никаких «оставь это дело, или…» и все такое? Я надеялся, что ты хотя бы припугнешь меня скорыми похоронами.

Он открыл дверь и шагнул в коридор, моргая от дыма, попавшего ему в глаза из-за окурка, все еще висящего в углу рта.

— Я уже сказал, что Гроссману это все просто любопытно. И я ему сообщу, что ты всего лишь легавый, который сам не знает, что делает.

— И что потом?

— Проблем не будет, Уилер, — на миг сверкнули его хищные зубы. — Мы что-нибудь придумаем, если понадобится.