Вернее, тем, чего не обнаружили.

Тот, впрочем, ее даже не заметил, а продолжал трудиться над автоматом с печеньем и орешками: снова и снова опускал в прорезь монетку в один евро и нажимал на кнопку. Монетка со звоном выскакивала в лоточек, куда должны были свалиться упаковка с печеньем или пакетик орехов, Роман вытаскивал ее, опускал в прорезь, нажимал на кнопку… Результат оставался прежним, то есть никаким.

Фанни пару минут постояла за его спиной, совсем как днем стояла там, в бистро, понаблюдала, тая улыбку, потом проговорила:

– Привет, что ты здесь делаешь?

Роман обернулся, смерил ее взглядом, тоже, кажется, не удивился этой новой встрече и ответил рассеянно:

– Как что делаю? Пытаюсь выманить у этой жадины какой-нибудь чебурек, а то есть очень хочется.

Вот оно! Вот о чем она хотела у него спросить, вот почему целый день о нем думала, с облегчением сообразила Фанни.

– А что такое чебурек?

– Чебурек?.. Такой плоский пирог с мясом, восточное блюдо. Бывает очень вкусно, а бывает – гадость ужасная.

– Не хуже, чем это печенье. – Фанни с отвращением посмотрела на «меню» автомата.

– Да ладно, вот эти шоколадные очень даже ничего. Только с автоматом какие-то проблемы.

– Это не с автоматом проблемы, а с твоей монеткой, – усмехнулась Фанни. – Скажи на милость, почему ты опускаешь один евро, если ясно написано, что нужно два?

– У меня нет двух евро, – пожал плечами Роман. – Думаю, может, эта железяка сжалится? Я ведь на ковбоя в вашем бистро всю свою милостыню спустил, только так ничего и не добился.

– Как не добился? Когда ты ушел, я посмотрела: перо сбито! Я еще удивилась, что ты не взял выигранное пиво.

– А, это, видно, последний выстрел сбил перо. Я нажал на рычаг и даже не посмотрел, как там и что, повернулся и ушел, – равнодушно пояснил он. – А пиво я не пью, терпеть его не могу. В России все как ошалелые сосут это пиво из огромных таких пластиковых бутылок. Осоловелые с восьми утра, глазки в кучку – нация упившихся обормотов… Ну их вместе с пивом!

В эту минуту подошел поезд. Фанни глянула на него и не тронулась с места.

– Вы не едете? – удивился Роман.

«Что я, с ума сошла?»

– Еду, конечно! До свиданья.

– Почему? Я тоже еду.

Роман схватил ее за руку, подтащил к ближнему вагону и замешкался перед дверью.

«Он что, раздумал?»

Фанни нажала на зеленую круглую кнопку. Дверь распахнулась, она вскочила в вагон, Роман следом.

– Черт, – фыркнул он, – вечно забываю, что надо на эти кнопки нажимать. В России двери в метро открываются автоматически.

– Во Франции такие поезда тоже есть.

– Прошу вас. – Роман придержал откидное сиденье, подождал, пока Фанни сядет, потом плюхнулся сам. Вытянул длинные ноги, обтянутые джинсами, и уставился на список станций, которые предстояло проезжать.

Фанни покосилась на его профиль и быстро, незаметно вытерла о юбку руки (у нее вдруг вспотели ладони). Пришлось откашляться, прежде чем удалось выговорить:

– Значит, в России все плохо, здесь, как я поняла, тоже не ладится. Вы с матерью где живете, в общежитии для иммигрантов?

– Жили сначала, но ей там не понравилось. Мы жилье снимаем, кстати, недалеко от вашего бистро. Знаете дом напротив агентства «Кураж», на рю де Прованс? Там еще три антикварные лавки внизу и буланжерия.

– Большая у вас квартира?

– Какая квартира, – хмыкнул Роман, – комнатка для прислуги.