|
Господин, сопровождающий даму, принес глубочайшие извинения за столь поздний приход и выразил надежду, что его жена все-таки еще успеет сдать свои драгоценности. Служащие, узнав в посетителях гостей, проживающих в этом отеле, не стали возражать и приняли вещи. Один из них отвернулся, чтобы открыть сейф, а чета замешкалась, закуривая сигареты. Как только сейф был открыт, на сцене появились револьверы, и оба хранителя были обезврежены. Все произошло так по-детски просто, что ни в одном из отелей не получилось осечки. Поздний час после утомительного вечера обеспечил полный успех налета: кругом не было ни души и сорвать операцию мог бы разве что заспанный ночной портье. Воры, работавшие парами, сумели без всякого риска быть замеченными скрыться со своей добычей через черный ход. Автомобили, должно быть, стояли наготове, и, когда связанные и усыпленные хлороформом жертвы налета были освобождены, грабителей и след простыл. Вообще-то, французской полиции достались лишь предметы исчезнувших гостей. Первоначально рассчитывали, что под маской богатых туристов скрываются лица, давно известные полиции, однако план преступной операции и меры безопасности были разработаны настолько виртуозно, что эти надежды не оправдались. Поэтому амстердамская находка — хоть она и составляла лишь весьма малую долю похищенных ценностей — по воле случая дала в руки полиции первую улику, на которую можно опереться в дальнейших розысках.
Ван Хаутем срочно связался по телефону со своим старым другом Фиделем из французской полиции. Как только француз понял, о чем идет речь, он разразился целым потоком поздравлений вперемежку с громкими одобрительными возгласами. Через некоторое время, справившись со своими эмоциями настолько, чтобы вести вразумительный разговор, Фидель выразил удивление, что след ривьерской добычи обнаружился именно в Амстердаме. — Откровенно говоря, Ван Хаутем, как только появились маломальски твердые подозрения, что преступники вот-вот начнут вывозить драгоценности за пределы страны, мы сразу же организовали поиск — но в совершенно другом направлении. Брюссель, да! Брюссель не противоречил бы нашим данным. Но Амстердам? C'est incroyable! Ты вполне уверен, что эти бриллианты действительно из тиары магарани? — Да как тебе сказать… Вес камней и характер огранки совпадают с описанием. Не забудь, их только сорок восемь — ровно половина того, что было в тиаре. — Voyez, mon ami. Сегодня же вышлю авиапочтой экземпляр материалов наших расследований. Там подробно описаны все наши мероприятия, от которых по сей день нет никакого толку. Не прислать ли в Амстердам парочку ребят вам на подмогу? — Не стоит. Сами справимся, а вас я буду держать в курсе событий. — Прекрасно. A propos, mon cher, се m'sieu Terborgh est un veinard! Ведь tot, кто поможет полиции напасть на след добычи или преступников, получит хорошее вознаграждение. Процентов пятнадцать от стоимости награбленного! Ну, успеха вам в вашем расследовании и мой сердечный привет cette chère madame, votre femme! Около двенадцати появился Терборг. Комиссар вызвал к себе Ван Хохфелдта, а тот в свою очередь привел Старинга. Показания адвоката во всех основных пунктах совпадали с рассказом практиканта. Когда Терборг замолчал, Ван Хаутем спросил: — Вы с кем-нибудь разговаривали об этом деле, кроме как утром с Ван Хохфелдтом и сейчас с нами? — Ни с кем. Решив спросить совета у Эверта, я понял, что главное теперь — молчать. Конечно, слуга из пансиона филлера знает, что для меня был передан пакетик, но не имеет ни малейшего понятия, что там было. Долгим пытливым взглядом всматривался Ван Хаутем в лицо молодого человека, с сомнением спрашивая себя, выйдет ли из адвоката дельный помощник, полезный в намеченной операции. Знание людей подсказывало ему, что Ван Хохфелдт был не далек от истины, говоря о том, что Терборг несколько туповат. |
