Лорд Марлоу отличался неизменным грубоватым добродушием и благожелательностью, однако с Сильвестром, который был младше его на двадцать пять лет, его связывало лишь шапочное знакомство. На сей раз, однако, он явно решил сойтись с герцогом поближе, посему его приветливость поистине не знала границ. Сильвестр понял, что леди Ингам не теряла времени даром, и, если бы встреча состоялась где-либо в ином месте, а не на охоте, отверг бы поползновения его милости с ледяной вежливостью, к которой прибегал всегда, когда видел в том необходимость. Но лорд Марлоу, допускающий грубую оплошность на подмостках Лондона, и лорд Марлоу, восседающий на одном из своих чистокровных гунтеров, были совершенно разными людьми. Первого можно было обдать презрением, второй внушал уважение всем охотникам. Прыгая через черные изгороди Лестершира или каменные стены Котсвольда, он не имел себе равных, а бесстрашием и хладнокровием с ним не мог сравниться даже лорд Олванли. Каждое пенни своего состояния, которого ему давно перестало хватать, лорд Марлоу тратил на огромных, рослых гунтеров, коих в его конюшнях никогда не бывало менее четырнадцати экземпляров. Любой молодой человек, стремящийся превзойти его ловкостью и сноровкой, счел бы себя польщенным, будучи выделенным лордом среди охотников, дабы дать дельный совет или удостоить похвалы.

При том что Сильвестр, разумеется, сознавал, почему он вдруг заслужил знаки внимания его милости, он не смог остаться равнодушным к грубоватым похвалам либо пропустить мимо ушей совет, как перепрыгивать через каменные стены. Слово за слово, и к концу недели герцог оказался на крючке, приняв приглашение провести несколько дней в Остерби после своего отъезда из Бландфорд-Парка. По общему мнению, лорд Марлоу не отличался острым умом, но все-таки был не настолько туп, чтобы заставить Сильвестра заподозрить, будто у него на уме есть и кое-что иное, кроме демонстрации своему гостю развлечений, какие могут поджидать его на унылой равнинной местности. Заодно, если он пожелает, лорд намеревался по сходной цене уступить герцогу многообещающего пятилетнего жеребца, который не выдерживал веса его самого. Визит обещал пройти безо всяких церемоний; они выедут из Бландфорд-Парка вместе, и Солфорд попытает счастья в Остерби. Лорд Марлоу ни словом не заикнулся о своей дочери, а также о том, при каких обстоятельствах Сильвестр позволил уговорить себя. В целом, ему было не на что жаловаться. Его хозяин повел себя в весьма щекотливом вопросе настолько неожиданно и тактично, что он мог свести знакомство с мисс Марлоу, не связывая себя никакими обязательствами, а это, как вынужден был признать герцог, устраивало его куда больше формального лондонского бала, на который Сильвестра пригласили бы с одной-единственной целью – представить молодую леди его вниманию.

Внешность, впрочем, была обманчивой. Под внушающим трепет грозным фасадом мисс Сибиллы Бэттери билось мягкое, любящее сердце. За исключением, пожалуй, лишь Элизы, третьей и самой любимой дочери леди Марлоу, остальные ее юные подопечные обожали гувернантку; Феба, Сюзанна, Мэри и даже маленькая Китти поверяли ей свои надежды и горести, преданно защищая от обвинений в том, будто она в очередной раз не уследила за ними.

Можно было предположить, что мисс Фебе Марлоу, которой уже сравнялось девятнадцать и которая имела честь дебютировать в прошлом сезоне, следовало бы давным-давно выпорхнуть из-за парты; но поскольку она боялась и не любила свою мачеху, за что та платила ей взаимностью, то с радостью воспользовалась уроками итальянского под руководством мисс Бэттери в качестве предлога, дабы проводить в классной комнате то время, что у нее еще оставалось после посещения конюшен.