— Шуйский? — быстро переспросил Сергей Казимирович, будто бы делая себе мысленную пометку.

— Кажется, да… — в этой круговерти царских династий я, признаться, и на ЕГЭ слегка запутался, из-за чего и недобрал баллов. Теперь-то последнее не важно, конечно, а тогда переживал — жуть! — Но его свергли поляки…

— Поляки? — вздернул брови жандарм.

— Или шведы… Нет, точно поляки! Они засели в Московском кремле, откуда их потом выперло народное ополчение во главе с Мининым и Пожарским…

— Так, — кивнул Огинский. — Народное ополчение, понятно. Воюющая чернь, как в Африке. Значит, Ключа уже нет. Все сходится. Но вы говорили про царей-Романовых? Эти-то когда успели вознестись?

— Вот после изгнания из Москвы поляков Земский Собор и избрал на царство Михаила Романова, — в этом периоде истории я уже неплохо ориентировался. — С тех пор потомки его и правили. Аж три века с гаком, пока революция не случилась…

— Невероятно, — дослушав, покачал головой князь. — Просто невероятно… — что именно в моем рассказе так его потрясло, я не понял, и предпочел заметить:

— Ну, так нас учит история…

— Так вас учат истории, — поморщившись, перефразировал полковник. — И держу пари, о самом главном при этом умалчивают — умышленно ли, или уже по собственному невежеству… Ну да ладно, — кивнул он каким-то своим мыслям. — Сие дела вашего мира. А в нашем… Я-то ладно, но глядите, не сказаните тут еще при ком, что Романовы, мол, на императорский трон зарятся!

— Так я ж ничего подобного и не говорил! — взвился я.

— А услышат именно так. Сие крамола почище покушения на наследника Воронцовых выйдет! Светлейший князь Всеволод вас за такое первым прикажет в застенок кинуть, дабы малейшие подозрения в измене от себя отвести! Да и меня с вами заодно — просто на всякий случай…

— Так я ж не…

— Вот и не надо! Сперва думайте, потом говорите. А не спрашивают — так и вовсе лучше помалкивайте! Как гласит поговорка, через раскрытый рот мана уходит!.. Кстати, заболтались — а ведь подъезжаем, — заметил Сергей Казимирович, сбавив тон. — Вон из-за ясеневых крон флюгер виднеется — сие уже моего домишки крыша…

И в самом деле, не прошло и полуминуты, как наша поездка завершилась возле уже упомянутого мной выше крыльца.

* * *

Дворцу Воронцовых особняк Сергея Казимировича богатством убранства значительно уступал — не говоря уже о размерах. Войдя, мы очутились в сравнительно простецкой передней, не то чтобы тесной, но и не поражавшей воображение размахом. Пол — кафельная плитка с незамысловатым рисунком, стены сплошь окрашены одним цветом, голубым — приятным глазу, но никакой тебе декоративной росписи, за которую цеплялся бы взгляд. Из мебели — два массивных окованных железом сундука по углам, пустующая медная вешалка в три рожка да высокое зеркало в широкой деревянной раме, в которое я не преминул искоса заглянуть — сам не знаю зачем, разве что лишний раз убедиться, что на лбу не проступило клеймо. Убедился.

Окон здесь не имелось, но темно не было — свет падал с ведущей вверх широкой каменной лестницы, по ступеням которой и взбежал князь.

— Надежда Александровна! — воззвал он при этом, задрав голову. — У нас гость!

— Я здесь, Сергей Казимирович, — ответ пришел вовсе не со второго этажа, а в буквальном смысле из зазеркалья — на миг мне даже показалось, что с Огинским заговорило, ожив, мое собственное отражение. Ну, мало ли, магия и все такое… Почему только таким высоким голоском?

В следующую секунду загадка разрешилась: зеркало, как оказалось, скрывавшее за собой дверцу — потайную, не потайную, но малозаметную — резко отошло в сторону, и из открывшегося проема в прихожую вынырнула худенькая белокурая девчушка лет пятнадцати-шестнадцати в цветастом клеенчатом переднике поверх короткого, не прикрывавшего острых коленок летнего платьица.