— Но должен же быть какой-то способ… — потеряно покачал головой я.

— Может быть, именно вы, Владимир Леонидович, когда-нибудь его и изобретете, — выдохнул полковник. — Я же, как могу, помогу вам напоследок… О, а вот и вы, господин поверенный! — перевел вдруг князь взор куда-то мне за спину. Голос его при этом будто бы зазвучал чуть тверже — и точно суше.

Я обернулся, и чуть в осадок не выпал: через толпу жандармов к нам пробирался не кто иной, как козлобородый Антон Игнатьич, тот самый, из пыточного подвала, один из приспешников графа Воронцова. Синие мундиры пропускали его куда менее охотно, нежели до того нас с Надей, но протиснуться к кровати все же позволили.

— Что вы здесь делаете? — процедил я, невольно подбираясь и сжимая кулаки.

— Поверьте, сударь, сам задаю себе сей вопрос, — хмыкнул вновьприбывший. — И не могу не заметить, господин полковник, — обратился он уже к князю. — Как вам, без сомнения, известно, я вовсе не ваш поверенный!

— Сие ненадолго, — скривился Огинский. — Я как раз желаю назначить вас своим душеприказчиком.

— В самом деле? — вроде бы удивился Антон Игнатьич — фиг его знает, насколько искренне. — С чего бы вдруг такая честь?

— Вы человек весьма неглупый, — заметил Сергей Казимирович. — Сами догадаетесь.

— Единственная разумная версия: дабы сим исключить мою персону из числа тех, кого привлекут для оспаривания вашего завещания, — принял комплимент как должное козлобородый.

— Браво, — слегка кивнул умирающий. — Я знал, что в вас не ошибся: все именно так и есть.

— Что ж… Не стану отрицать: весьма лестно, что вы считаете меня столь опасным противником, господин полковник, — расплылся в холодной улыбке Антон Игнатьич. — Но что, позвольте поинтересоваться, заставляет вас думать, будто я соглашусь? Вот уже пять лет, как я защищаю интересы графа Воронцова, и что-то мне подсказывает, что именно Анатолия Глебовича вы и видите наиболее вероятным оппонентом своей последней воле… — хитро прищурился он на князя.

— Хотите сказать, что не продаетесь, господин законник? — поморщился тот.

— С какой стати? — невозмутимо развел руками козлобородый. — Я из мастеровых, мне сие не зазорно. Но дешево не продаюсь — таки да. А граф Анатолий — патрон щедрый…

— Примете мое предложение — разом получите вдвое против того, что вытягивали из Воронцова за год, — пообещал Огинский.

— Даже так? — брови Антона Игнатьича взметнулись «домиком» — вот теперь его изумление точно было неподдельным. — Гм, мне уже по-настоящему любопытно, что же такого написано в вашем завещании, господин полковник!

— Дайте свое согласие — и документ будет вам представлен безотлагательно.

— А вы искуситель… — усмехнулся законник и, будто бы в задумчивости, принялся теребить свою идиотскую бороденку. — Давайте так, господин полковник: вы еще удваиваете мой гонорар — и я согласен! — выдал затем он.

— Сумма вознаграждения душеприказчика прописана в завещании, а там что-то менять уже поздно, — ответив усмешкой же, не согласился Сергей Казимирович. — «В здравом уме и твердой памяти» — это обычно не про смертельно раненого духами. Зачем городить лишний повод для оспаривания духовной?

— Сие верно, — кивнул Антон Игнатьич. — Но так ведь и правомерность моего привлечения к делу можно будет под сомнение поставить? Вдруг вы сие учинили в предсмертном бреду? Уверен, кстати: зная историю наших с вами добрых отношений, многие именно так и подумают!

— Посему ваше имя также прямо указано в завещании, — бросил Огинский.