Эвра улыбнулась.

— Видите ли, государь, — пряча улыбку, отвечал Эвр, — так именно и выглядят создания без лиц, те, кого породило вороватое божество. Вы ведь и сами видите, что никакой души там нет?

Улыбнулся и Ульхард.

— Спасибо вам, — сказал он. — Вы подтвердили мои собственные мысли.

Ульхард провалился в сон на короткий миг — и ему снился лунный свет над озером, прекраснее которого тяжело себе представить, белые лилии на спокойной воде, синей, как глаза Эвры, и серебристые ивы. Иногда он засыпал на несколько минут — и ему снились долгие сны.

Его разбудил Эвр. За стрельчатым окном стояла глухая тьма.

— Государь, — сказал Эвр, касаясь ульхардова плеча, — вы слышите шум? Я слышу, что в ворота замка впустили гонца волкопсов. Моё сердце слышит, что у него срочные вести.

Эвра подала Ульхарду одежду. Он завязывал шнурок под воротником, когда в дверь опочивальни постучались.

— Государь, — сказал камергер Сандик, — простите, что беспокою вас задолго до рассвета…

— Я слышал, Сандик, — сказал Ульхард. — Скажи волкопсу, что я выслушаю его через минуту.

— От Сандика пахнет палёной шерстью, — сказала Эвра. — Мне тоже надо спуститься.

Ульхард кивнул. Он и синеглазые феи вышли в каминный зал вместе.

Волкопёс лежал на полу и тяжело дышал. Он был без панциря, полотняная рубаха висела обгорелыми клочьями; в прорехи виднелось обожжённое тело с облезшей шерстью. Шерн сидел рядом с волкопсом на корточках и смазывал бальзамом его ожоги.

Учуяв своего короля, волкопёс поднял опалённую морду со слезящимися глазами. Ульхард, кусая губы, протянул руку, и волкопёс лизнул её.

— Государь, — сказал он хрипло и кашлянул, — мы, бойцы Гхоти-Тью, выследили Белого Рыцаря. Он пересёк границу в предгорьях. С ним — несколько дикарей, хихикающих, говорящих бессвязицу, пустых внутри… и Лима. Все верхом на конях-призраках.

Ульхард на миг опустил веки. Боль проткнула голову раскалённой иглой.

— Вам нужна микстура от мигрени, государь? — спросил Шерн.

— Нет, — сказал Ульхард. — Я здоров, занимайтесь раненым… продолжай, добрый зверь. Назови мне своё имя.

— Корхи, — волкопёс снова кашлянул. Ульхард, как и лекарь, присел рядом и осторожно погладил его по голове, чувствуя под пальцами клочковатость сгоревшей шерсти. Волкопёс взглянул благодарно. — Государь, мы хорошо разглядели Белого Рыцаря. Он на голову выше обычного мужчины и мускулист, как быколюд… На нём — белая одежда, которая не пачкается в пути. От него не пахнет человеком. Он всё время улыбается. Из его глаз смотрит смерть.

— Что за оружие при нём? — спросил Ульхард. — Чем он сделал это?

— Его оружие — меч дурной формы, которым нельзя сражаться. Больше при нём не было ничего, только пустая торба — но из неё он вынул жезл, как жезлы ведьмаков…

— Погоди, Корхи, — сказал Ульхард. — Ты сказал — торба была пуста?

— Она была пуста, клянусь матерью псов, которая поила меня молоком, — волкопёс закашлялся, скульнул, и слёзы прочертили чёрные дорожки по его морде. — Мне больно, государь, но я всё помню. Я всё видел. Торба была пуста — и невелика, но он вынул из неё жезл длиной с посох. Из этого жезла вышел огонь — море огня.