– Откуда ему знать? Я сама не знала, что смогу это сделать.

– Данбар не обрадуется, когда узнает, что ты его обманула.

– Да уж конечно, не обрадуется. Но до поры до времени он не узнает. А когда узнает, будет уже поздно.

Она уже чувствовала себя усталой, подавленной, измученной страхом за Бена. А ведь еще так много предстояло сделать.

Бишоп прислонился плечом к каминной полке и скрестил руки на груди. Его лицо, как всегда, было бесстрастным, но шрам побелел и заметно выделялся на смуглой коже. «Интересно, – подумала Кэсси, – знает ли он, что эта метка на лице является барометром его чувств?»

– Это идиотский план, – сказал он.

– Ну и пусть.

– Даже если предположить, что план сработает и Райан выберется из переделки живым, он вряд ли поблагодарит Данбара и меня. Он скажет, что мы тебя использовали.

– Он поймет.

– Да ну? Думаешь, он будет рассуждать разумно? Когда увидит, что ты натворила и чего это тебе стоило?

– Ничего со мной не случится, – упрямо повторила Кэсси.

– Уж мне-то не надо мозги пудрить, – раздраженно поморщился Бишоп. – Только попробуй залезть ко мне в голову, и я живо вышвырну тебя вон.

– Знаю.

– Знаешь?

– Да. – Она улыбнулась. – Но ты не волнуйся, я не выдам твой секрет.

Впервые за все время его голос смягчился:

– Не обо мне речь. Кэсси, это безумие. Даже если бы ты была в отличной форме, у тебя вряд ли хватило бы сил тягаться с Вайсеком. А сейчас ты истощена, взволнована, ты так боишься за Райана, что даже думать ни о чем толком не можешь. Твои шансы выбраться из этой передряги живой равны нулю.

– Зато у меня есть большое желание выжить. Моя жизнь обрела смысл, а это самый мощный стимул. Сила воли много значит, ты это знаешь не хуже меня. – Она задумалась на мгновение, потом добавила: – Но если что-нибудь случится, скажи Бену...

– Что я, черт возьми, должен ему сказать? – сорвался на крик Бишоп, когда ее голос замер на полуслове.

Кэсси покачала головой:

– Ничего, забудь об этом. Надо было мне самой ему сказать, пока была возможность.

– Ненавижу слезливые мелодрамы, – отрезал он. Кэсси нашла в себе силы засмеяться.

– Я знала, что ты это скажешь. Не беспокойся, я больше не буду испытывать твое терпение.

Несколько минут оба молчали, потом Бишоп отрывисто заговорил:

– Кэсси, я хочу, чтобы ты мне кое-что пообещала.

– Все, что смогу.

– Когда войдешь, крепко держись за проводника. Что бы Вайсек ни говорил, что бы ни делал, что бы он тебе ни показывал, держись за меня, не отпускай.

Она согласно кивнула:

– Ладно, я постараюсь. Сделаю все, что смогу.

– Я тоже, – мрачно пообещал Бишоп.

Наступило молчание, нарушаемое только потрескиванием поленьев в камине да скрипом ботинок Дэнни, переминавшегося с ноги на ногу. Кэсси села на стул и уставилась в огонь. Бишоп не спускал с нее глаз. Дэнни растерянно наблюдал за ними обоими. Он едва не выскочил из собственной кожи, когда у него в руке зазвонил телефон.

Помощник шерифа ответил, внимательно прислушался, потом сказал: «Да, сэр», и, не выключая телефона, обратился к Бишопу:

– Мне велено оставить линию открытой. Шериф говорит, что они подобрались максимально близко к дому. Они пойдут на штурм ровно через пять минут.

Кэсси встала и перешла на диван, чтобы взять сапоги Вайсека. Она даже не заметила, что Бишоп последовал за ней и сел рядом.

– Крепко держись за меня, – напомнил он.

Она взяла сапоги, прижала их к себе обеими руками и закрыла глаза.