Интерком зажужжал, и раздался голос Дженис:

– Вас спрашивает миссис Райан.

– Спасибо, Дженис. – Он взял трубку. – Привет, Мэри. Как дела?

Он называл мать по имени – по ее настоянию – с детских лет и давно привык к этому.

– Бен, эти ужасные убийства... – Взволнованный, «с придыханиями» голосок маленькой девочки, который поначалу казался его отцу таким очаровательным, а с течением лет начал бесить его до чертиков, сейчас был полон тревоги и страха. – И Джилл! Бедная, бедная девочка!

– Я знаю, Мэри. Не беспокойся, мы его поймаем.

– Это правда, что Айви Джеймсон была убита в своей собственной кухне?

– К сожалению, да...

– А Джилл у себя в магазине! Бен, что за чудовище творит подобные злодейства?

Ответ так и просился у него с языка: «Если бы мы знали, нам легче было бы поймать чудовище», но Бен решил действовать дипломатично.

– Тебе не стоит беспокоиться, Мэри. У тебя надежная система сигнализации и собаки. Не отпускай их от себя, когда выходишь в сад.

– Но я живу так далеко от города! – простонала она.

Бен начал уверять ее, что с ней ничего не случится, но вовремя вспомнил о Джилл. Он мог бы предостеречь ее, но упустил возможность. Сможет ли он простить себе, если нечто подобное повторится вновь?

– Давай сделаем так. Я закончу свои дела самое позднее к пяти. Потом приеду к тебе, проверю все замки и сигнализацию: хочу убедиться, что она действует без сбоев. Хорошо?

Теперь в ее голосе послышалось радостное нетерпение:

– И останешься на ужин? Я приготовлю цыпленка, как тебе нравится.

Он мысленно распрощался с планами позвонить Кэсси и заехать к ней вечером, прихватив что-нибудь вкусное из китайского ресторана.

– Конечно, – ответил Бен, подавив тяжелый вздох. – Отличная мысль, Мэри. Я подъеду где-нибудь около шести.

– Привези бутылочку вина, – весело защебетала она. – Скоро увидимся.

– До встречи.

Бен повесил трубку и устало потер затылок. Ему хотелось, чтобы мать нашла себе какого-нибудь добродушного вдовца и снова вышла замуж. При этом он не ощущал никакой вины перед памятью покойного отца.

Ей нужен был мужчина в доме, и за неимением такового она, естественно, обращалась к сыну. По любому поводу.

Эта роль Бена уже начинала тяготить.

Будучи единственным сыном молодой, эмоционально незрелой матери и значительно старше ее по возрасту, замкнутого и деспотичного отца, Бен слишком часто оказывался в незавидной роли боксерской груши. Положение осложнялось еще и тем, что его собственный характер представлял собой сложную смесь генетических черт, унаследованных с обеих сторон. Не менее впечатлительный и импульсивный, чем мать, он получил в дар от отца замкнутость, внутреннюю настороженность и умение скрывать свои чувства под маской холодности и внешнего обаяния.

Такое сочетание качеств сделало его хорошим юристом, но он совсем не был уверен в том, что оно помогло ему стать хорошим человеком. И лишь в одном сомневаться не приходилось: оно сделало его паршивым любовником.

Джилл заслуживала лучшего. Все, чего ей хотелось от него, это эмоционального участия, душевного контакта, выходящего за рамки обычной плотской близости. Они встречались уже несколько месяцев, прежде чем она решилась прямо спросить Бена, что значат для него их отношения.

В ответ он замкнулся, с головой ушел в работу, стал уделять ей все меньше и меньше внимания. Он дал понять, что не собирается впускать ее в свою жизнь.

Прекрасно сознавая, что поступает нехорошо, Бен тем не менее был не в силах поступить как-то иначе. Ее любовь была ему дорога, но... он не хотел чувствовать себя обязанным. Нет, не жениться на ней, речь шла не о том. Он не хотел открывать ей свою душу. Она ждала от него именно этого, но он не мог, просто не мог ей это дать.