Уоррен услышал шаги в коридоре — перестук высоких каблуков. Когда леди отправляется за покупками, она должна выглядеть безукоризненно.

Уоррен снова подумал о том, где же она теперь отоваривается.

Шаги остановились перед дверью.

Она пришла домой.

Уоррен поднял бутылку и осторожно передвинул стул, освобождая дорогу.

Слышно было, как ключ повернулся в замке.

Уоррен откупорил бутылку и засунул ее себе в карман.

Щелкнул замок.

Уоррен прижался к стене сбоку от двери и постарался взять себя в руки.

Дверь отворилась. Она вошла в квартиру, прикрыла за собой дверь, заперла ее, потянулась к выключателю…

— Привет, Тутс, — произнес он.

— Уоррен? — удивленно спросила она, поворачиваясь, и в этот момент он прижал к ее лицу смоченный хлороформом носовой платок.

Глава 3

Тутс открыла глаза.

Комната плавно покачивалась. Через некоторое время Тутс сообразила, что находится на яхте. Ее правая рука была прикована к какой-то скобе в стене, или в переборке, или как там эта фигня называется. В узком вытянутом помещении было темно. Тутс решила, что оно должно располагаться в носу яхты. Она лежала на пенопластовом матрасе. Видимо, это был спальный отсек.

Внезапно она вспомнила Уоррена, стоявшего в темноте рядом с дверью ее квартиры, и крикнула: «Уоррен!» — точно таким же тоном, которым рассерженная мать или старшая сестра кричат на испорченного мальчишку.

Пускай он немедленно освободит ее. Чем он вообще думал, когда приковывал ее к стене? Но на зов никто не пришел. Внезапно она испугалась, что яхту ведет вовсе не Уоррен. Вдруг он нанял какого-нибудь рыбака, чтобы тот отвез ее в Мексику и продал в бордель?

Яхта явно находилась в море, никаких сомнений. Значит, на ней обязательно должен кто-то находиться — у нее над головой, или где-нибудь в стороне. В общем, рядом со штурвалом. Кажется, это действительно называется штурвал. Ей редко доводилось бывать на яхтах.

Она поднесла левую руку к лицу и посмотрела на светящийся циферблат часов. Десять минут третьего. Ну и где, черт подери, они находятся?

— Уоррен! — снова позвала она, все тем же повелительным тоном «А-ну-тащи-сюда-свою-задницу!». На этот раз она услышала какой-то звук, донесшийся предположительно с кормы. Потом на лестнице раздались шаги, потом они приблизились к маленькой каюте. Тутс села. Короткая юбка сбилась и поднялась еще выше. Тутс отметила, что вся одежда по-прежнему на ней, даже туфли на высоком каблуке.

Щелкнул выключатель.

Тутс прищурилась.

Теперь она рассмотрела невысокую перегородку, отделяющую спальный уголок от места, в котором, наверное, обедали: стол, покрытый огнеупорной пластмассой и банкетки, обтянутые кожзаменителем. Дальше — еще одна низкая перегородка, за ней маленькая кухня. Камбуз. Кажется, так это называется. Значит, это был самый маленький из отсеков яхты — наверное, это называется каютой, — разделенный перегородками, то есть переборками. Уоррен прошел через каюту. Из-за низкого потолка ему приходилось стоять согнувшись. Тутс подумала, что она ненавидит яхты.

— Ну и что все это значит? — требовательно спросила она.

— Что — «все это»?

— Почему я прикована к стене? Где ты выкопал эти дурацкие железки? — спросила Тутс, подергав наручник.

— В сент-луисском полицейском управлении.

— Ключ у тебя?

— Да, у…

— Тогда открой их сейчас же, — приказала она и еще раз дернула за наручник.