Во второй раз, что еще смешнее, это был тот же самый коп.

Старина Роб Хиггинс, гордость полицейского управления Калузы.

В первый раз это был кокаин. Тутс тогда следила за одной женщиной, муж которой подозревал, что та наставляет ему рога. На самом деле та дама попросту работала в публичном доме. По крайней мере, так утверждал Роб.

— Твоя дамочка не трахается на стороне, — сказал он Тутс. — Она просто подрабатывает.

Это было много лет назад. Одной сентябрьской ночью они вместе сидели в машине. Им нужно было убить пару часов, дождаться новой волны клиентов борделя, которые появляются незадолго до закрытия, и Хиггинс спросил:

— Не хочешь пока нюхнуть?

Конечно же, Тутс отлично понимала, что он имеет в виду. Ей не нужно было пояснять значение слов «нюхать порошок». В конце концов, она не с Луны свалилась. Странным в этой ситуации было лишь то, что понюшку кокаина предлагал ей коп.

— Что скажешь? — поинтересовался он еще раз.

Это были те самые времена, когда преисполненная лучших намерений, но слабо информированная о реальном положении вещей первая леди государства пыталась привить подросткам из гетто девиз «Просто скажи „Нет!“». Тутс не была подростком из гетто. Она сказала:

— А почему бы и нет?

Час спустя она вместе с Робом легко, словно воздушный шарик, проплыла по ступеням публичного дома и сделала несколько отличных фотографий той женщины, за которой она следила. К двум ночи на дамочке изо всей одежды остались только черные трусики, не закрывающие промежность, и черные сапоги на четырехдюймовой шпильке, и она делала минет здоровенному негру под два метра ростом.

Чтобы протрезветь, Тутс понадобилось два года.

Чтобы по новой сойти с катушек — всего две минуты.

Она снова встретилась с Робом Хиггинсом в тот самый день, когда Мэттью Хоупа выписали из больницы. В тот ясный майский день Тутс тоже пришла в больницу Доброго Самаритянина. Она присутствовала при сцене, когда сиделка вывезла коляску с больным. Патриция приехала на машине, чтобы забрать Мэттью и отвезти его домой. Уоррен, и детектив Блюм, и компаньон Мэттью Фрэнк, и даже Сьюзен, бывшая жена Мэттью, — все они пришли, чтобы подбодрить Мэттью и дать ему понять, что он всегда может на них рассчитывать. Хотя Патриция, судя по ее виду, предпочла бы утопить Сьюзен в Мексиканском заливе, чтобы ту больше было не видно и не слышно.

Уоррен собрался пообедать вместе со своим другом из Сент-Луиса, ненадолго посетившим Калузу — он не упомянул, что это за друг: мужчина, женщина, негр, белый? — Блюм возвращался к себе в контору, а Фрэнк и его жена Леона вовсе не горели желанием обедать вместе с частной сыщицей, которая взяла привычку носить свои слегка вьющиеся волосы распущенными, чтобы они падали на один глаз, как у Вероники Лэйк — черт ее знает, кто это такая. Так что Тутс дура дурой стояла на тротуаре рядом с больницей, и смотрела, как все разъезжаются. Потом она пошла туда, где был припаркован ее потрепанный зеленый «шевроле». Тутс села за руль и поехала на площадь Молл, рассчитывая перекусить в какой-нибудь из тамошних забегаловок.

Так и стряслось…

Как известно, жопа имеет обыкновение стрясаться.

Так стряслось, что в тот самый момент, когда Тутс выбиралась из машины, детектив Роб Хиггинс собрался зайти — как после узнала Тутс, после окончания дежурства, — в бар «Фриски», расположенный на углу площади. Роб заметил давнюю знакомую, подошел к ней той специфической походкой, которая всегда выдает переодетого в штатское копа, и спросил, что она здесь делает, а потом пригласил ее пообедать и выпить пива.

Тутс сказала, что с радостью пообедает вместе с ним, но предпочтет обойтись без пива. Она завязала. А всем известно — начнешь с пива, а дальше оно само покатится…

— Ну и что? Я тоже завязал.