Уже на веранде Фомин, словно неожиданно вспомнив важную вещь, убежденно проговорил:

– Вы должны беречь себя, доктор. Хотите, я дам вам «Беретту» прямо сейчас?

Лаврентьев вздрогнул и поспешно отказался:

– Этого не нужно.

– Они опасны, доктор, – не унимался Фомин, лукаво стреляя глазами.

– Я справлюсь. Ведь я до сих пор делал это.

Фомин нахмурился, а затем недовольно пробурчал:

– Ну, ладно. Как хотите.

Когда психоаналитик вышел на двор и двинулся по усыпанной щебенкой тропинке к калитке, Фомин сказал ему в спину:

– Я буду ждать, доктор.

И тут же раздался стук закрываемой на веранде двери.

Лаврентьев даже не обернулся.

Она ждала его в ста метрах от дома Фомина. «Мазда» с включенным дальним светом тормознула, и Рита запрыгнула на переднее сиденье.

– Что так долго? – хлопнув дверцей, поинтересовалась она.

– Всего не предусмотришь, – неопределенно буркнул он, отпуская педаль сцепления.

Дорога была отвратительной. Да и дорогой назвать это было нельзя. Так себе – выбитая колесами автомобилей колея. С ямами и ухабами. Приходилось тащиться на второй скорости. И Лаврентьеву не нравилось это. Жутко хотелось убраться отсюда поскорее.

– Все прошло как надо? – заглянула ему в глаза Рита.

– Ты молодец, – Лаврентьев бросил поощряющий взгляд на жену.

Лицо женщины было спокойным. Ни тени напряжения или нервозности... Великолепно. Она отлично справляется со своей частью его плана. Справлялась раньше, справляется и теперь. Она играла роль «врагов». Она была Ими. Они – в одном лице. Те, кого боялся Фомин. Те, которые пытались его уничтожить и вламывались в его квартиру и загородный дом, – это все была Рита.

– Я испугался за тебя. Сколько раз я убеждал его не применять оружия, но это бесполезно. Уже бесполезно.

– Не важно. Это не важно. Я жива. И здорова. Он плохо стреляет, только и всего.

– Тем не менее ты могла бы показаться, когда я подъехал к его дому.

– В этом не было необходимости. Он ведь мог сразу после выстрела выбежать во двор. Не стоило рисковать. Я с тобой – и все в порядке.

– Угу, – словно филин, прогудел себе под нос психоаналитик.

– Он отдал тебе то, что ты хотел? – после непродолжительной паузы спросила женщина.

– Он отдаст завтра.

Завтра многое должно решиться. Лаврентьев недобро ухмыльнулся.

Когда они выезжали на шоссе, психоаналитик еще раз бросил мимолетный взгляд на жену. Лицо у нее по-прежнему было спокойное. Ни тени эмоций.

Бог с ней, с Ритой, неожиданное раздражение охватило его. Завтра и с нею все решится. Правда, сама жена об этом не знала. Но он-то знал. Он все хорошо знал. Потому как это был его план. И он его завтра завершит. Он сдаст «врага» своему сумасшедшему пациенту.

Глава 4

В это утро я снова был разбужен. Кто-то поднял мою голову за волосы и тряс ее, словно грушу. Я открыл глаза и удивленно уставился перед собой. Смотреть было больно. И непросто, потому что от тряски все так и плясало у меня перед глазами.

Спал я на кухне за столом, положив на полированную поверхность свою несчастную, одурманенную алкоголем голову. Из нее явно пытались что-то вытрясти. И, видимо, у кого-то это никак не получалось. Да и что с больной головы можно взять?

Я наконец не выдержал и приподнял руку, чтобы схватить ненавистного трясуна. Но едва я сделал это движение, как мою голову отпустили. Наверно, от меня только того и хотели, чтобы я пришел в себя.