Хоуп вздохнула.

– Ты ни капли не романтична.

– Это ты и так знала, – отозвалась я. – Но я напоминаю тебе, что Отец не людоед, ты поймешь это, если только успокоишься и подумаешь. Он сам начинал как корабельный плотник, и ты знаешь, что до сих пор в некоторых кругах нас за это осуждают. Только мама была из высшего общества. Отец не забыл. И ему нравится Жэрвейн.

– О, Красавица, – продолжила Хоуп, – это еще не все. Жэр остается в городе только из-за меня: ему совсем не нравится здесь – ни корабли, ни море. Он родился и вырос на севере, далеко отсюда. Жэрвейн скучает по лесам. Он хочет уехать обратно и снова стать кузнецом.

Я задумалась над этим. Похоже, что я, будучи дочерью металлурга, при всей своей образованности, не была полностью свободна от городских предрассудков, считавших северные земли краями, перенаселенными гоблинами и волшебниками, которые гуляют по деревням, бормоча свои дикие заклинания.

В городе магия была сдержанна в более или менее разумных пределах: ею занимались низкорослые старички и старушки с загадочным блеском в глазах, которые варили любовные зелья и лекарства от бородавок за скромное вознаграждение. Но, если это не волновало Хоуп, значит, и мне не было причины беспокоиться.

Наконец, я сказала:

– Ну, нам будет тебя не хватать. Надеюсь, ты не уедешь слишком далеко, хотя это не будет непреодолимым препятствием. Посмотри на меня: перестань заламывать руки и послушай. Хочешь, сначала я поговорю с отцом об этом, если уж ты так боишься?

– Это было бы чудесно, – живо ответила моя ясноглазая сестра. – Я обещала Жэрвейну пока ничего не рассказывать, а он чувствует, что наше продолжительное молчание неправильно.

Такая была традиция в нашей семье, я могла общаться с Отцом свободнее всех: как самая младшая и прочее. Так мои сестры еще раз тактично пытались компенсировать мою внешность, но в этом был смысл, поскольку Отец сделал бы для нас что угодно, а сестры иногда робели перед ним, испытывая благоговейный страх.

– Ээээ… да, – сказала я, уставившись в свои книги. – Я поговорю с Отцом, дай мне хотя бы неделю, пожалуйста, если уж ты ждала так долго. У Отца проблемы с торговлей, как ты, возможно, заметила, так что нужно выбрать подходящее время.

Хоуп кивнула, обрадованная, назвала меня «милой девочкой», поцеловала на прощание и выскользнула из комнаты. Я вернулась к Софоклу. Но, к моему удивлению, не смогла сосредоточиться: истории, которые я слышала о существах с севера, закрались в греческие стихи и тревожили меня. И дело было еще и в том, что Жэрвейн – надёжный и разумный Жэрвейн – находил местных колдунов интересными: он не смеялся, когда о них говорили, а умолкал. Как надоедливая младшая сестра, я изводила его этим фактом, пока он мне кое-что не рассказал:

– Там, откуда я родом, любая старуха может вылечить бородавки припарками; они учатся этому от матерей, наряду с тем, как сшить рубашку и испечь пряники. Или, если всё-таки не могут лечить, то всегда есть соседка, которая умеет; также как и ее муж, который, возможно, знает парочку заклинаний, чтобы заставить набитое соломой пугало выполнять работу немного лучше. – Жэрвейн увидел, что завладел моим вниманием, усмехнулся и добавил: – Знаешь ли, осталось даже несколько драконов далеко на севере. В детстве, когда я был мальчишкой, я видел одного, хотя обычно они так далеко на юг не залетают.

Даже я знала, что драконы могут делать всевозможные восхитительные вещи, доступные только сильнейшим волшебникам.

*****

Возможность обсудить будущее Хоуп с Отцом так и не представилась. Удар был нанесен нам спустя несколько дней после нашего с сестрой разговора.