Эм? А они-то откуда взялись? Или я на нервной почве все-таки достигла блаженного состояния зрительных галлюцинаций?

Чудовище, мягко оттолкнувшись, взлетело над землей и… двинулось в моем направлении. Веки опустились сами собой — хрупкая преграда между мной и происходящим. Н-да… я бы еще голову в песок сунула для полного счастья. Тоже вариант самоотстранения от действительности, ну, или от глюков… реалистичных таких глюков, урчаще-рычащих. Что ж, не я первая, не я последняя. Некоторым все это даже нравится… некоторым, сильно ушибленным на седую голову. Ничего, переживу как-нибудь. Я живучая.

Очередная усмешка тронула мои губы, я развела в стороны руки и тихо, но внятно проговорила:

— Сломаешь мне что-нибудь, убью… утром.

В лицо ударил порыв сильного ветра вперемешку с проклятой пылью, теплым покрывалом меня накрыли чужие крылья. А потом я рухнула обнаженной спиной на мохнатую лапу, оградившую мои лопатки от неприятной встречи с твердой землей. Но ощущение мягкости неожиданного падения было напрочь испорчено, когда сверху навалилось тяжелое тело, от которого несло непреодолимой жаждой… Жаждой, не сулящей мне ничего хорошего.

— Раздавишшшь, придурок, — зашипела я, безуспешно пытаясь выбраться из-под рыжего монстра.

— Мое! — рявкнул он мне в лицо и… слегка приподнялся.

Стоп! Это покрытое шерстью создание меня понимает? Понимает?!

От радостного открытия ресницы вспорхнули вверх — и я встретилась с безумными глазами, в которых нетерпеливо дрожали два золотых солнца.

Уууу… Ничего не вижу, ничего не слышу, и вообще меня тут нет. Это глюки, просто глюки, плоды стресса и больного воображения. И дыхание, обжигающее щеку, мне просто чудится, как и скользящий по плечу коготь.

Сон разума рождает чудовищ…

Никогда бы не подумала, что все может быть настолько буквально.

* * *

— Прекрати, а? — в сотый раз взмолилась Мэл, зажимая ладонями уши.

— Отстань, — отмахнулась Лилигрим, продолжая водить смычком по струнам своей любимой скрипки. — Не видишь, что ли? Я в печали.

Тоскливая мелодия, от которой хотелось разрыдаться в голос, наполняла комнату, словно вода бочку. И делала она это тридцать третий раз подряд. Лили сидела на столе, закинув одну ногу на другую, и играла, играла, играла… одно и то же по кругу. Даже от самой красивой и приятной слуху музыки может разболеться голова. А от музыки, которая действовала на черноволосую девушку, как ледяной дождь на брошенного на улице котенка, хотелось удавиться, а еще лучше удавить исполнителя. Но убить привидение, увы, не представлялось возможным, и Мэл терпела. Рвалась сквозь заклинившую печать — бесполезно. Швырялась в бесплотное существо продуктами — они пролетали сквозь такое живое с виду тело и с глухим стуком падали на каменную поверхность стола или пола. Арэ пятого Хранителя ходила по каэре, кричала на блондинку, изводящую ее, ругалась, умоляла, пыталась громко петь и даже билась головой об стенку — напрасно. Лилигрим с невозмутимой физиономией продолжала играть на скрипке, не обращая на свою единственную слушательницу никакого внимания.

— Ах, так?! — красноглазая зло прищурилась, застыв в воинственной позе напротив нее.

— Расслабься и наслаждайся, зануда, — по губам призрака зазмеилась садистская улыбочка.

— Обойдешься! — крикнула ей в лицо Мэл и, схватив со стола кувшин, выпила залпом половину его содержимого. Остатки вина полетели на пол в дружной компании сосуда и дегустатора.