— Кто это? — спрашивает Мик, в его тоне ясно слышится неловкость.

— Моя подруга, — говорю я, испытывая желание провалиться сквозь землю.

— Это было так здорово, мама! Так весело! — Сара смотрит на меня с восторгом. Ее нос и щеки красные от холода, но глаза блестят. — Можно прокатиться еще раз? Ну еще разок?

— Конечно, — говорю я и смотрю, как Сара хватает санки за веревку и тащит их на вершину холма. Подъем не очень высокий, но достаточно длинный. Сара вопила, когда ехала первый раз, я испугалась, что от страха, но оказалось, она кричала от радости.

Я уже и забыла, как тяжело двигаться в зимней одежде. Я вообще не люблю холод. Мне куда больше нравится невесомость лета, чувство свободы и радости жизни. Зима навевает мрачные воспоминания, напоминает о смерти. Но я не хочу, чтобы мои пристрастия и антипатии как-то влияли на Сару. Пусть у нее будут свои собственные пристрастия. И сейчас, видя ее радость, я заражаюсь ее настроением и тоже радуюсь этому ледяному, холодному миру.

Когда она съезжает вниз в четвертый или пятый раз, а кожу на моем лице начинает щипать от мороза, я решаю пообещать Саре горячий шоколад — думаю, это убедит ее немного отдохнуть и погреться. И тут я вижу его.

Робби.

Он стоит внизу, на лыжне. На нем ярко-синяя куртка, которую носят инструкторы. Он так близко, что я вижу, как из его рта вырываются облачка пара, я вижу даже белизну его зубов.

Мне так тяжело, что я не могу двинуться, просто застываю, сердце колотится, я глубоко дышу и пытаюсь успокоиться. Окликнуть его? Нет, лучше всего сделать вид, что не заметила, и просто уйти.

Я твердо решаю ничего не предпринимать. Если столкнусь с ним снова, пусть он сам решает, обращаться ко мне или нет. Я зову Сару, но она умоляет меня разрешить ей съехать еще разок. Я беру ее за руку и поднимаюсь к вершине холма. И тут я понимаю, что Робби заметил меня. Он останавливается и смотрит мне вслед, и даже отсюда я чувствую, как он напряжен.

— Не уходи. — Мик хватает меня за руку и тянет обратно на кровать.

Я сажусь рядом с ним и целую его губы, щеки, шею.

— Мне пора, — говорю я. — Сегодня день рождения Робби, и я обещала с ним пообедать. Да и домой мне надо, чтобы прибрать квартиру Вивьен. Там настоящий бардак.

— Но она же в Европе. И даже не знает про бардак.

— Да, но я-то знаю. И мне неловко.

— А что же делать мне? — огорченно спрашивает он. — Что мне делать без тебя?

— Поспать, — смеюсь я. — Тебе надо поспать. Мы с тобой почти не спали ночью.

— Но я не могу спать без тебя.

— Прекрасно можешь. Ты же спал раньше без меня? До нашей встречи?

— Правда? Не помню. — И он снова тянет меня на кровать так, что я падаю прямо на него.

— Мик, — прошу я, — пожалуйста! Ты даже не знаешь, как важно мне туда пойти. Я приду к тебе позже. После обеда. Я не буду сидеть там допоздна.

— Обещаешь?

— Обещаю.

— Тогда ладно.

— Пока.

Но когда я наклоняюсь поцеловать его, он быстро обнимает меня и держит так, что я не могу двинуться.

— Это правда, то, что я тебе сейчас сказал. Я не знаю, я не помню, что делал раньше. Не помню. Что меня интересовало, чем я занимался до того, как встретил тебя? Сейчас для меня самое важное — ты. Это просто безумие, но я никогда не чувствовал ничего похожего по отношению к другим девушкам. Ничего подобного, никогда.

Мое сердце начинает бешено колотиться от радости, и я прячу лицо у него на груди, скрывая внезапно выступившие слезы.