— Пора бы ему уже и появиться на палубе.

— Пора. Иди и зови.

— А почему я?! — окрысился Бельтрам; он боялся, что несдержанный на руку капитан может попробовать на прочность его челюсть.

— Потому что я приказал! — отчеканил Шарль де ля Рош, одарив Бельтрама жестким взглядом.

Крыть было нечем, и Бельтрам, тяжело вздохнув, начал подниматься по трапу к кормовым надстройкам. Войти в каюту капитана он не успел: отворилась дверь и стрела, посланная изнутри, пробила наемнику горло. Бельтрам упал на палубу, несколько раз дернулся в конвульсиях и затих. Де ля Рош остолбенел — какого дьявола?! Неужто капитан сошел с ума?

Ответ на его мысленный вопрос последовал незамедлительно — из каюты капитана выскочили два воина в черном одеянии, явно не принадлежавшие к команде «Святой Женевьевы». Один из них начал стрелять из лука, да так метко, что каждая его стрела находила цель. Второй сбежал по трапу вниз и обрушил на голову первого попавшегося стрелка боевой топор.

Матросы пытались противостоять воину в черном хаубергоне с капюшоном, но его прочный сарацинский щит хорошо держал удары однолезвийных кракемартов — мечей с кривыми клинками, которыми обычно вооружали морских солдат, а страшный топор кромсал их с такой ловкостью, будто был в руках искусного мясника. Раздались предсмертные вопли, и кровь щедро обагрила палубу.

Тем временем каравеллы подошли вплотную к бортам нефа с обеих сторон. Полетели абордажные крючья на веревках, и пираты принялись шустро подниматься по ним наверх. Лучники «Святой Женевьевы» начали обстреливать абордажные команды, но стрелки пиратов тоже не дремали — и началось обычное в таких случаях взаимное уничтожение.

А что же Жильбер? Удивительно, но, трусливый в мирных обстоятельствах, алхимик проявлял чудеса героизма. Он начал собственноручно бросать горшки с зажигательной смесью на палубы каравелл, и вскоре одна из них запылала голубоватым пламенем. Пираты пытались потушить огонь подручными средствами, но вода его не брала; горючая жидкость протекла в трюмы. Вскоре каравелла превратилась в большой костер, а пираты стали прыгать в воду, чтобы не сгореть заживо.

Несколько вольнонаемных попытались сразить стрелами лучника в черных одеждах, который бил их на выбор, как куропаток, но не тут-то было. Лучник спрятался в капитанской каюте и время от времени постреливал оттуда, прикрываясь дверью как щитом. Что касается второго воина, то он продолжал весьма успешно орудовать своим страшным оружием, и под ударами его топора пало около десятка матросов и стрелков.

Шарль де ля Рош замешкался в некоторой растерянности; он не знал, что делать — командовать стрелками и матросами или сразиться с неизвестным воином в черном. Наконец он решился — смельчак с топором был куда опасней пиратов, которыми занимались стрелки.

Де ля Рош выхватил меч и принял боевую стойку. Воин уже изготовился нанести первый удар, но вдруг топор застыл на полпути — знакомый голос окликнул помощника капитана по имени:

— Шарль де ля Рош?! Что вы здесь делаете, дьявол вас побери?!

Упади сейчас у ног де ля Роша звезда с неба, и то он не так удивился бы. Перед ним стояла сама Жанна де Бельвиль, жена Оливье де Клиссона, друга барона, у которого он был в услужении! Они вместе с бароном часто гостили в замке де Клиссон, и сеньора Жанна была с ним очень любезна, по-матерински добра. Де ля Рош играл вместе с ее детьми в разные игры, и это были веселые, незабываемые моменты, которые скрашивали нелегкую жизнь юного оруженосца.

Первой оправилась от удивления Жанна де Бельвиль.

— Спрячьте меч в ножны и отойдите в сторону! — приказала она непререкаемым тоном.