Перед ним возникла сцена из фильма ужасов: в огромном старом зубоврачебном кресле сидела связанная по рукам и ногам Надежда Лебедева и истошно визжала. К ней подкрадывался невысокого роста немолодой противный мужичонка с проводом в руке. Услышав за спиной топот и крик вбежавшего Сергея, злоумышленник шарахнулся в сторону, оглянувшись, споткнулся о лежавший на полу белый больничный табурет и упал. Тут же послышался треск электрического разряда. Сергей, проследив за проводом, выдернул вилку из розетки и склонился над павшим злодеем. Конечно, окончательный диагноз должен поставить милицейский врач, но на первый взгляд неизвестный был мертв.

Сергей поднял на Надежду изумленный взгляд и растерянно спросил:

— Теть Надя, а что это вы тут делали?

— Ничего поумнее спросить не мог? — разозлилась Надежда. — Ты бы еще попозже пришел, тогда бы мой труп сейчас рассматривал. А что с ним случилось-то?

— Поражение электрическим током, — авторитетно ответил Сергей. — Схватился за оголенные концы проводов, когда упал. А это и есть доктор Трегубович?

— Собственной персоной. Он мне тут два часа рассказывал, как всех теток убивал. Оказывается, еще и пятая где-то есть.

— Тут она, за стенкой, — вздохнул Сергей.

— Такая блондинка, полная? — догадалась Надежда.

— Ну, тетя Надя, ты, как Шерлок Холмс, все заранее знаешь!

— Ну, давай, развязывай меня и вези домой. Я у вас теперь самый главный свидетель, вы должны с меня пылинки сдувать. Но если Саше проболтаешься, как все было, слова от меня не дождетесь!

Миссис Левински поставила стакан с ледяным дайкири на столик и поудобнее устроилась в шезлонге, приготовившись к долгому и скучному разговору. Ее соседка, рыхлая и белокожая супруга крупного виноторговца из Таганрога, выяснив, что миссис Левински не имеет никакого отношения к скандально известной Монике, утратила излишний блеск в глазах, но не обошла ее своим вниманием.

Здесь, на Сейшелах, русский язык можно услышать не так часто, как на Кипре или Канарах, поэтому на ближайшую неделю постоянный собеседник миссис Левински обеспечен. Виолетта передвинулась вслед за тенью — ее белая веснушчатая кожа очень боялась солнца, и даже роскошное парэо в ярких тропических цветах не вполне спасало ее от ожогов, — и продолжила монолог, который она искренне считала разговором:

— Поэтому, Нелечка, у меня ни одна прислуга не задерживается больше месяца! У вас в Израиле наверняка с этим проще — эмигранты держатся за работу и стараются изо всех сил, а у нас в России люди совершенно разучились работать!

Виолетта щелкнула пальцами, подзывая официанта. Тоненький темнокожий юноша подошел к их столику ленивой развинченной походкой, облапал бесстыжими маслянистыми глазами рыхлые Виолеттины телеса, принял заказ еще на одну клубничную «Маргариту» и удалился неторопливо. Мимо столика русских дам пробежала юная загорелая нимфа без лифчика и, тоненько взвизгнув, прыгнула в бассейн, обдав терракотовые плитки градом сверкающих брызг.

Виолетта проводила ее неодобрительным взглядом и продолжала:

— Вы не представляете, Нелечка, до чего они стали ленивы! И абсолютно ничего не умеют! Так трудно найти подходящую кандидатуру! И ведь нужно еще искать такую, чтобы мой благоверный не положил на нее глаз! Он у меня такой… — Виолетта округлила глаза и выдохнула трудное красивое слово: — Всеядный! Я так боюсь его увлечений! Вам-то, Нелечка, хорошо — вы вдова, и слава богу, у вас есть собственные средства, — ой, только не обижайтесь! — а мне нужно быть все время на страже своих интересов.