— А с того, что одет был мужчина в куртку неприметную и как-то странно ее придерживал. И Майя потом только догадалась, что у него снизу торчало.

— Что торчало — нож? — ахнула Надежда.

— Да не нож, — отмахнулась Маргарита Ивановна. — Черенок розы. — Она насладилась произведенным эффектом и продолжила: — Понимаете, роза-то ведь на очень длинном черенке, я точно помню.

— Эти розы, темно-красные, всегда с длинными черенками, сорт такой, — возбужденно подхватила Надежда. — Не мог же он нести ее на виду, кто-нибудь бы заметил и потом бы вспомнил. Он спрятал ее под куртку, нес осторожно, чтобы не сломать, поэтому и придерживал куртку, а роза ведь могла соскользнуть вниз. А дальше-то что?

— Дальше Майя выскочила на улицу, пока он поднимался наверх, потому что лифт приехал пустой, это Евдокия просто спускала ведра с грязной водой. Майя пошла себе в церковь, а про человека и про розу догадалась уже вечером. Когда ей рассказали, что Евдокию убили. И никуда, естественно, не обратилась, потому что испугалась, что на нее подумают — мотив-то у нее самый что ни на есть убедительный.

— А теперь что изменилось? — Надежда внимательно посмотрела Маргарите в глаза.

Та ответила ей таким же внимательным и дружелюбным взглядом.

— А теперь сын живой оказался. Опять же Рождество на носу, а Майя верующая. Захотелось ей доброе дело сделать, но в милицию идти боится, станут спрашивать, почему раньше не сказала, и так далее. Опять же мотив.

Надежда сообразила, что неугомонная ее соседка Мария Петровна проболталась Маргарите про капитана Сергея Гусева и про то, что Надежда кормит его ужинами и даже иногда завтраками. Маргарита Ивановна воспользовалась больным Надеждиным зубом и решила убить двух зайцев. С одной стороны, ей не хотелось подводить соседку, а с другой — быть замешанной в укрывательстве убийцы. Поэтому она вроде бы случайно поведала всю историю Надежде в виде обычного бабского трепа, оставив дальнейшее развитие событий на усмотрение Надежды.

Надежда поблагодарила Маргариту Ивановну за отлично сделанную работу и отправилась восвояси, глубоко задумавшись.

Сергей направлялся привычной дорогой к школе и поглядывал по сторонам. Все как обычно. Он вошел в холл, и тут же его окликнула старинная знакомая тетя Поля.

— Молодой человек, вы к кому? — строго спросила она, но тут же узнала Сергея.

— Ну что, тетя Поля, как жизнь?

— Все нормально, а ты куда это наладился?

— Завуча повидать, Аллу Константиновну, и к вам вопросы тоже имеются.

— К Алле Константиновне ты сегодня не попадешь, — безапелляционно ответила тетя Поля, — она сильно занята.

— Чем это так завуч занят?

— Не завуч Алла теперь, а директор.

— Когда ж ее назначили?

— Недавно и назначили. Больше-то некого, вот она и согласилась, за школу очень болеет. А когда ее в роно уговаривали, то она непременное условие поставила, чтобы Чердынцева Владимира Николаевича обратно взять, что он такой математик отличный, без него никак. Взяли, куда они там в роно денутся? Он с ребятами душа в душу, с Аллой у них — полный контакт, еще пригласила учителей хороших, какие раньше из-за нашей-то сбежали… в общем, учеба теперь на высоте, и как раз сегодня, — тетя Поля понизила голос, — комиссию ждем городскую, насчет того, чтобы нам статус гимназии дали. Так что и не проси, к Алле я тебя сегодня не допущу, ей волноваться нельзя перед комиссией, а то чего-нибудь не так скажет.

— Да я и не собираюсь ее волновать! — возмутился Сергей.