Я согласился, и Вивьен повел меня прочь, выбирая самые глухие улочки, а я тем временем подробно рассказывал ему, как добраться до сокровищ. Раз или два, поднимал на него глаза, я замечал, что он как-то странно озирается, бросает быстрые взгляды по сторонам и поглядывает на дома; его беспокойство и нервное поведение не нравились мне. «Пойдем-ка на север, — сказал он наконец, — там есть уединенные улочки, где можно будет спокойно все обсудить; я в твоем распоряжении на весь вечер». Я отказался под тем предлогом, что должен быть вовремя на Оксфорд-стрит, и продолжал свой рассказ. Когда я закончил, Вивьен знал путь к сокровищам в мельчайших подробностях, не хуже меня.

Тем временем, свершив круг, мы оказались на прежнем месте — в том же темном переулке и как раз у той самой стены, где я начертил красную руку: это я понял по смутным силуэтам деревьев, свесивших к нам свои ветви. «Мы вернулись туда же, откуда начали путь, — сказал я. — Думаю, я могу коснуться того места, где нарисовал руку. И уверен, ты тоже сможешь коснуться той таинственной руки в горах, как и я. Помни — между ручьем и камнем».

Я склонился, пытаясь разглядеть, точно ли это мой рисунок, как вдруг услышал над собой резкий свист и быстро выпрямился. Вивьен стоял передо мной, в его поднятой руке блестел нож, а в глазах застыла смертельная решимость. Только в целях самозащиты я нащупал в кармане кремниевый нож и, ослепленный страхом за собственную жизнь, нанес Вивьену упреждающий удар. Через мгновение он уже лежал бездыханный на тротуаре.

— Вот и все, — произнес Селби после непродолжительного молчания. — А теперь, мистер Дайсон, я хотел бы узнать, каким образом вы меня выследили.

— Я разрабатывал несколько версий и совсем не заслуживаю похвалы за проницательность, так как допустил несколько серьезных промахов. Для меня не составило особого труда разгадать ваш «небесный» шифр: я сразу понял, что за астрономическими терминами скрываются обычные слова и фразы. Вы потеряли или у вас украли что-то черное; небесный глобус — копия «небес» — из этого я понял, что у вас осталась копия украденного. Естественно, я пришел к заключению, что вы потеряли некий черный предмет с буквами или символами, написанными или высеченными на нем: ведь предмет явно содержат важную информацию, а информация могла быть только написана или изображена в картинках. «Наша прежняя орбита остается без изменений» — значит, ваша договоренность сохраняется. «Номер моего знака» должен был означать номер дома — аллюзия к знакам зодиака. Нет нужды объяснять, что «обратная сторона Луны» не может быть не чем другим, кроме как местом, где никто еще не бывал; «новый дом» — другое место для встречи — опять астрологические аллюзии. Следующим моим шагом было найти украденные «черные небеса», тут пришлось трудновато, но в конце концов я их нашел.

— Нашли плитку?

— Вот именно. А на клочке бумаги, оставшемся на ее оборотной стороне, я прочитал «набег», и это меня сильно озадачило, но потом я догадался, что это окончание названия улицы Грейс-Инн-роуд — вы только пропустили второе «н». Выражение «жестокосердая мачеха» тут же вызвало в памяти фразу Де Куинси, откуда вы позаимствовали эти слова, и я сделал смелое, однако впоследствии оказавшееся правильным предположение, что вы живете либо на Грейс-Инн-роуд, либо поблизости от нее и имеете привычку прогуливаться по Оксфорд-стрит: ведь, как вы помните, любитель опиума именно там регулярно совершал свой моцион. Исходя из теории невероятности, с основными принципами которой знаком мой друг, присутствующий здесь, я пришел к выводу, что при любых обстоятельствах вы когда-нибудь да пройдете через Гилфорд-стрит, Рассел-сквер и Грейт-Рассел-стрит и, если я буду достаточно долго следить за передвижениями людей по моей улице, то обязательно увижу нужного человека.