С места:

– И выслужил семь реп?

– Я хочу сказать вам тайну о дворцах.

Смех. Не слушают.

– Э-э, – рассердился кавалерист, – да тут всё лычки сидят, тут рази солдаты!

Выхватил саблю в воздух, провёл – испугались, смолкли.

– Э-э-эх, – вложил саблю, плюнул, куда-то в кого-то, и сошёл со ступенек.

Председатель объявил депутацию из Свеаборга. Вышел румяный плотный радостный полковник:

– Товарищи! Мы выражаем восторг от нового строя и желаем работать вместе с ним! Да здравствует свободный народ!

По словам – могло быть изневольно, а по виду – подхалим революции. Да – строевой ли?

И за ним – свеаборгский морской капитан. Но этот – глухо, уныло (Непенина убили):

– Мы работаем для укрепления добытой свободы. У нас все едино – солдаты, моряки, рабочие и офицеры. Да здравствует свободная Россия…

И – опять в пулемётных лентах, от 2-го пулемётного полка. Лихо:

– Поклон вам, товарищи, за ваши дела освобождения! Всех врагов свободы надо изолировать и всё у них отобрать. И решить, и арестовать в 24 часа, а то они распродают имущество. И в порядке спешности немедленный арест всего романовского дома!

Хлопали: очень забористо, уверенно сек.

Но от пулемётных ли полков, давивших Петроград, – наклонило председателя на вопрос о выводе лишних частей из Петрограда.

Крики ему:

– А как выводить, ежели революция не закончена?

– А чьим приказом? Не военный министр, должны судить об том мы сами!

– Хотя и увести, но представители их должны заседать здесь, быть всё время на страже Петрограда.

– Хотя и вывести, но иметь меж собою связь!

И – от самого заинтересованного, от 1-го пулемётного полка – унтер на трибуне:

– Мы признаём Совет солдатских депутатов, и больше никого, даже Бога не слушаем! И мы не уйдём из Петрограда, пока нам не дадут землю! И мы вчера не послушались приказа министра ехать на позицию, хотя наши солдаты там и очень необходимы, и больше нигде в России нет таких специальных войск, как наши пулемётные полки. Но пока во главе армии стоит Николай Николаевич – нельзя посылать не только солдат, но и боевых материалов.

Со всем свободолюбием, со всей широтой воззрений – страшно стало Станкевичу: и где же, когда же такое вызрело, что мы не замечали? Неужели – за эту одну неделю только? Уж кто бывал левее его! – но с болью пристукивало его сердце, когда вот так разносили армию.

Заспорили: а вывозить ли на фронт артиллерийские снаряды?

Председателя сменил ловкий Борис Богданов из Исполкома – и уговорил все такие вопросы передать в Исполнительный Комитет. А здесь сейчас – обсуждать Декларацию Прав Солдата. А проект – уже в руках, вот он.

И – как маслом по солдатским сердцам. Отныне все солдаты – граждане… Отменяется отдание чести…

Да, с честью не надо было так священнодействовать: за 6 шагов до офицера повернуть голову, руку выбрасывать вывернув и есть офицера глазами, – надо было давно и проще: что это – просто взаимное приветствие.

… Никаких дисциплинарных наказаний ни от кого… Отменяется бег по кругу, постановка под ружьё, разжалование. Облегчить увольнение из казармы. Разрешается носить вольное платье и вступать в любую организацию… Курить где угодно… Отменяются всякие работы… Отменяется вечерняя поверка… Отменяется обязательная молитва… Отменяются денщики…

Вмешался доктор:

– В Действующей армии отменять денщиков нельзя.