— Не стоит делать поспешных выводов, Лаури, — ласково пожурила она.

Иногда ее протеже проявляла склонность к скоропалительным суждениям, что являлось, пожалуй, ее единственным недостатком.

— Как я уже упомянула, обстоятельства несколько необычны.

После этих слов доктор Норвуд торопливо встала, давая понять, что разговор окончен.

— Я не жду от вас ответа сегодня, Лаури. Понаблюдайте за Дженифер в течение нескольких дней. Пообщайтесь с ней. А потом, когда вам будет удобно, вы встретитесь с мистером Ривингтоном и поговорите.

— Я сделаю все от меня зависящее, доктор Норвуд. Когда Лаури подошла к двери с окошком из матового стекла, доктор Норвуд ее остановила:

— Кстати, Лаури, если вас это интересует, мистер Ривингтон согласен на любую сумму.

— Доктор Норвуд, если я и возьмусь за частное преподавание, то только потому, что посчитаю это необходимым для ребенка, — совершенно искренне ответила она.

— Я так и думала, — улыбнулась пожилая дама.

Этим утром она дала Лаури адрес со словами: «Сегодня в три часа дня вы должны быть по этому адресу.

Спросите мистера Д.Л.Ривингтона. Он будет вас ждать».

Лаури поразилась, когда таксист остановился перед зданием, где размещалась телестудия. Она вошла в подъезд, горя желанием поскорее узнать, кто же такой этот таинственный мистер Ривингтон. В приемной спросила смазливую молоденькую секретаршу, где его можно найти. Та сначала в недоумении уставилась на нее, потом, хихикнув, сказала:

— На третьем этаже.

Лаури шагнула было к лифту, но девушка остановила ее:

— Одну минутку. Как вас зовут? Лаури назвала свою фамилию. Секретарша проехала пальчиком по отпечатанному на машинке списку:

— Все верно. Мисс Л.Перриш. Можете подниматься. Только, пожалуйста, потише. Идет съемка.

Выйдя из лифта, Лаури сразу попала в просторную телестудию. Специальная аппаратура и суета вокруг наполнили ее душу благоговейным трепетом.

Студия, похожая на амбар, была разделена на отсеки, предназначенные для съемок. В первом стояли больничная койка и бутафорское медицинское оборудование. Другой призван был изображать гостиницу.

Третий — крошечную кухню. Лаури обошла всю студию, с любопытством разглядывая декорации, стараясь не наступить на длиннющий кабель, который, как гигантская змея, обматывался вокруг студийных камер и мониторов.

— Эй, милашка, а тебе что здесь надо? — обратился к ней весельчак оператор в джинсовом костюме.

Вздрогнув от неожиданности, Лаури пробормотала:

— Я… мне… нужно видеть мистера Ривингтона.

— Мистера Ривингтона, говоришь? — захохотал оператор, будто она сказала что-то смешное. — Ну ты даешь! А мимо секретарши проскочила? — Лаури кивнула. — Ну, тогда увидишь. Подождешь, пока мы сварганим эту сцену?

— Да, — ответила Лаури. Она была согласна на все, что бы он ни сказал на своем тарабарском языке.

— Стой здесь, только тихо, и смотри, ничего не трогай, — предупредил ее парень.

Лаури отошла за камеры, направленные на отсек, напоминавший больничную палату.

И теперь, во время этого вынужденного перерыва, она наблюдала за актером, кумиром миллионов американок. Небрежно развалившись на бутафорском столе, он грыз яблоко, которое явно стащил из корзины, стоявшей тут же, на столе.

«Интересно, — подумала Лаури, — изменили бы почитательницы таланта Дрейка Слоуна мнение о своем любимце, если бы услышали, как он хамит своей партнерше». Впрочем, о чем это она! Разве грубость не является частью его очарования? Он играет роль врача, который терроризирует всех и вся в этой бутафорской больнице и своими властными манерами и неотразимой внешностью заставляет женщин трепетать и чуть ли не падать ниц перед ним.