«В народе, пишет Борис Николаевич, я слышал, бытует мнение: доплясался Ельцин на выборах, допрыгался. Верно, был такой случай. Вместе с певцом Женей Осиным я на сцене действительно лихо сплясал. Никакое сердце, никакие предупреждения врачей не могли снизить мой эмоциональный тонус, мой огромный настрой и желание выиграть этот бой. Пожалуй, впервые я участвовал в такой широкой кампании летал по стране, каждый день встречался с огромным количеством народа, выступал на стадионах, во дворцах спорта, на концертах, под шум, гвалт, свист и аплодисменты молодежной аудитории. И это меня «заводило» необычайно. Перед этим злополучным концертом в Ростове-на-Дону Таня меня умоляла: «Папа, я тебя прошу, только не танцуй!» Но я ничего не мог с собой поделать… Эти сильные положительные эмоции не мешали жить, а помогали.

Так что танцы абсолютно здесь ни при чем. Накопилась усталость, стрессовые ситуации».

Единственное, что наводит на некоторые подозрения, — это эпитет «злополучный» перед словом «концерт». Может быть, и в самом деле что-то тогда случилось…

Как бы то ни было, все же у меня нет стопроцентной уверенности, что память Ельцина тут не подвела. Если бы тогда в Ростове у него в самом деле произошел очередной инфаркт, он был бы там же и госпитализирован на какой-то, хотя бы минимальный, срок. Однако на следующий день после обеда он как ни в чем не бывало вылетел в Москву.

По-видимому, все это время президент чувствовал себя настолько плохо, что все эти напасти предынфарктное состояние, инфаркт, выход из него (как говорят медики, реабилитация) слились в его сознании в один сплошной кошмар кошмар пребывания между жизнью и смертью…

Существует еще одна версия четвертого инфаркта. Ельцин вроде бы перенес его 23 июня во время пребывания в Калининграде. Точнее на борту вертолета, летевшего из Калининграда в Балтийск…

Последний, пятый, инфаркт у Ельцина случился аккурат за неделю до второго тура 26 июня. Читаем в его воспоминаниях:

«Приехал с работы на дачу около 17 часов. День был напряженный, тяжелый. Я прошел по холлу несколько шагов. Сел в кресло. Решил, что отдохну немного прямо здесь, а потом уже поднимусь на второй этаж, переоденусь.

И вдруг странное очень чувство как будто тебя взяли под мышки и понесли. Кто-то большой, сильный. Боли еще не было, был вот этот потусторонний страх. Только что я был здесь, а теперь уже там… Есть это чувство столкновения с иным, с другой реальностью, о которой мы ничего не знаем. Все-таки есть…

И тут же врезала боль. Огромная, сильнейшая боль. Слава Богу, совсем рядом оказался дежурный врач Анатолий Григорьев. Он мгновенно понял, что со мной произошло. И начал вводить именно те медикаменты, которые необходимы при сердечном приступе. Практически через несколько минут. Положили меня прямо тут, в этой же комнате. Перенесли кровать, подключили необходимую аппаратуру. На моих женщин было страшно смотреть, так они перепугались. Наверное, вид у меня был… хуже не придумаешь.

А я думал: «Господи, почему мне так не везет! Ведь уже второй тур, остались считанные дни!» На следующий день огромным усилием воли заставил себя сесть. И опять говорил только об одном: «Почему, почему именно сейчас!»…»

Главное не допустить утечки

Ситуация в самом деле складывалась сверхкритическая. 27 июня Анатолий Чубайс и Татьяна Дьяченко встретились в избирательном штабе, чтобы обсудить, что делать. Всю программу встреч, поездок, различных акций с участием Ельцина пришлось отменить. Придумали благовидное объяснение: дескать, президент уверен в победе, а потому меняет тактику.

Особый акцент сделан на том, чтобы ни в коем случае не допустить утечки информации о президентской болезни.