После встречи с Анной Вебер Агнесса Циммерманн послала своему жениху в Лозанну открытку. В ней кроме обычных фраз, которыми обмениваются влюбленные, были слова о том, что ее навестила Инга, но у нее «потерялся весь багаж, и она ждет, чтобы ей выслали одежду и обувь».

    Через две недели после этой открытки Франц принес чемодан и поручил «Кларе Шаббель» отвезти его в Мюнхен на квартиру Мюллеров.

    В Швейцарии, в Базеле, жила сестра Ганса Мюллера Анна. Они переписывались. При перлюстрации установили, что брат и сестра в открытки вписывали некоторые фразы симпатическими, невидимыми чернилами. После специальной обработки их прочли. Хотя смысл фраз, вписанных симпатическими чернилами, был понятен только посвященным, не оставалось сомнений, что и сестра встала на преступный путь пособничества брату, работавшему на советскую разведку.

    Как только в деле русских парашютистов появилась Швейцария, Паннвиц тотчас же поспешил с докладом к Шелленбергу. Шелленберга это известие обрадовало: похоже, его служба самостоятельно выходила на красную швейцарскую группу.

   Во Франции был арестован связной Морис, который знал Александра Фута. Получив это известие, Шелленберг приказал выкрасть Фута, а Анну Мюллер выманить в Германию и арестовать. От имени брата ей послали телеграмму, что жена Ганса Лина тяжело больна.    Анна Мюллер по этой телеграмме выехала в Германию.

 Бригадефюрер распорядился также арестовать Агнессу Циммерманн, Эльзу Ноффке и Генриха Кёнена, а с московским Центром начать радиоигру.

Глава тридцать вторая

   Август сорок третьего года в Женеве стоял нестерпимо жаркий. Все окна в квартире Шандор распахнул настежь, а чтобы сквозняк не мешал работать, придавил углы ватмана тяжелыми предметами.

      В это время в прихожей раздался звонок. Радо никого не ждал. «Принесла же кого-то нелегкая!» Но открыть-то надо. Мало ли что?

 Нехотя Шандор поплелся к двери. Щелкнул замок. За порогом стоял человек, которого меньше всего сейчас хотел бы видеть Радо.

 — Месье Радо! Какое счастье, что я застал вас! Неужели не узнаете? Ив Рамо! А точнее, Эвальд Цвейг Рамо.

      Самодовольная улыбка блуждала по лицу Цвейга. Он мало изменился с тех пор, как Радо видел его в Париже: небольшого роста, такой же пухленький, холеный, с напомаженными бриолином черными волосами. Весь его вид — лицо, костюм, манеры — свидетельствовал о том, что Цвейг Рамо процветает.

 — Проходите, господин Цвейг. — Шандор прикрыл за незваным гостем дверь и за те короткие секунды, которые были отпущены ему до разговора с Рамо Цвейгом, быстро прокрутил в уме то, что было ему известно об этом человеке.

 Цвейг родился в Германии. Его брат — левый социалист Курт Розенфельд — действительно работал с Радо в Инпрессе в Париже с тридцать третьего по тридцать шестой год. Розенфельды — евреи, вынуждены были бежать во Францию после прихода Гитлера к власти. Нередко в Инпрессе появлялся и Эвальд Цвейг. Он и тогда был не в меру любопытен.

 В Париже Цвейг быстро и ловко устроился, получил французское подданство, женился на богатой эмигрантке из Венгрии, но от него всегда «дурно пахло». Эти слова принадлежали Курту Розенфельду, его брату, который тоже сторонился его, особенно после того, как Цвейг Рамо стал сотрудничать в порнографическом издании «Пари секс апил».

 И вот этот человек сидит, вальяжно развалясь в кресле напротив Радо, и ведет разговор в таком тоне, будто они давние приятели.

 — Если я вам скажу, кто мои лучшие друзья, вы не поверите, — все с той же самодовольной улыбкой, не сходившей с его лица, разглагольствовал Цвейг.