«…обязательное для всех граждан Германии выполнение работы, умственной или физической; безжалостная конфискация военных прибылей; национализация промышленных предприятий; участие рабочих и служащих в прибылях крупных коммерческих предприятий; значительное увеличение пенсионного обеспечения для стариков; безвозмездная конфискация земли для общественных нужд; отмена налога на землю и запрещение спекуляцией землей; предоставление образования за счет государства одаренным детям из малообеспеченных семей; создание народной армии».

Конечно, со временем пыл поутих, но социалистический компонент остался присущ нацизму и не кончился вместе с фюрером в берлинском бункере. Теперь, в зрелом возрасте, Меллор не принимал национал-социализма, поскольку в его сознании он ассоциировался с гнилыми умеренно-радикальными бреднями.

Меллор налил себе «100 волынщиков» и развалился в кожаном кресле. Ему было спокойно в собственном особняке в Кэмдене. Наконец-то все касательно развода улажено, и он превратит этот трехэтажный дом в холостяцкое обиталище. В каждой комнате и даже в кухне он повесит огромные зеркала и меховые гардины. Адриан собирался создать дворец секса, где он станет воплощать арабские фантазии. Он давным-давно бросил шляться по борделям, поскольку тамошний убогий дизайн, от которого никуда не деться, оскорблял его эстетические представления.

Меллор считал весьма большой удачей, что ему удалось сохранить за собой лондонский дом. Его адвокату пришлось изрядно попотеть, прежде чем жена, наконец, уехала в имение в Шропшире. Хотя изначально он купил жилье в сельской местности из торгашеских соображений в расчете на резкий подъем цен на акры земли около убогой местной гостиницы, он был достаточно богат, чтобы счесть эти деньги потраченными на приобретение жизненного опыта.

Потом мысли экономиста обратились к очаровательнейшей девушке, чей шик не уступал мебели в его особняке. Годящийся ей в отцы Меллор решил, что благодаря своим деньжищам затащить дамочку в койку ему несложно, как несложно устроить свальный грех с любой второразрядной поп-певичкой. Экономист вообразил раскинувшуюся в его постели голую киску, проглотил остатки виски и трясущимися руками пролистал журнальчик на предмет услуг «секс по телефону». Первый номер оказался занят, на втором ответили с неприличной поспешностью.

— Привет, — пташка говорила низким и сексуальным голосом, — меня зовут Фиона. Я воплощение твоих сокровенных фантазий. О чем ты хочешь поговорить? Но сначала расскажи о себе.

— Меня зовут Дэвид, — соврал Меллор, копошась с брючной молнией, — скажи, пожалуйста, какого цвета твои трусики?

— Знаешь, Дэвид, — зашептала Фиона (согласно ее тактике, она старалась удерживать придурка на линии как можно дольше), — мне не надо смотреть на мои трусики, чтобы сказать тебе, какого они цвета, поскольку я подолгу занимаюсь каждое утро своим туалетом. Сегодня на мне черные трусики. Ты любишь черное белье, Дэвид?

— Да! — взревел Меллор, гоняя лысака.

— Дэвид, — зажурчал девичий голосок, — мне так приятно слышать, что тебе нравится мое белье, потому что у тебя голос мужчины моей мечты. Разговор с тобой возбуждает меня. Я страшно хочу знать, какой ты есть. Ты можешь рассказать о себе?

Меллор знал, что болтовня с телефонными блядями чертовски дорого стоит. Несмотря на богатство, экономист тешил себя мыслью, что он до сих пор не позабыл цену деньгам. Он планировал протрепаться две минуты, что не превратит онанизм в мотовство. Фиона попросила его рассказать о себе, а время идет, и если беседа потечет по логическому руслу, он не успеет дойти до конца.