Какими соображениями руководствовался Вейдер, формируя новый командный состав? Наверное, эта его Сила позволяет как-то отличать достойных; Таусу было некогда задумываться. Как бы то ни было, среди вновь назначенных офицеров флотских не было, флотские — каста особая; но роскошествовать уже не приходилось. Поэтому Таус испытал немалое удивление, когда протокольный дроид доложил о прибытии лейтенанта Эклипс и в залу Резервного оперативного центра решительно вошла гибкая высокая блондинка в строгой тёмно-синей форме Имперского военного флота.

Лаврентий Палыч Берия любил знать всё. Такая работа. Потому и тащил на себе огромный воз научных проектов, старался досконально вникать в тонкости всех технических новинок, с которыми соприкасался: от электронных счётных устройств, которые ещё в 1939 году представил в Московском энергетическом институте профессор Сергей Алексеевич Лебедев, до — много позже — атомного проекта.

Да и не в одной работе дело; обладая от природы тонкой, романтичной натурой, Народный комиссар Внутренних дел СССР чувствовал — он всегда чувствовал, — когда вселенная подбрасывала интересную загадку. Берия, как и всё советское руководство, знал о предстоящем военном конфликте с Германией и при других обстоятельствах не стал бы отвлекаться, но сегодня загадка оказалась особенно заковыристой и привлекла внимание Самого.

— Говоришь, никто его не видел? — Сталину крепко нездоровилось. Но спокойный хрипловатый голос звучал всё так же твёрдо — дух превыше плоти; тем более, когда эти дух и плоть носят такое несгибаемое имя.

— Так точно, товарищ Сталин. Этот сержант, Половинкин, утверждает, что следовал за диверсантом от самого Исторического музея и будто бы люди сами расступались, будто бы невидимка он.

— А как же сам сержант его углядел?

— Говорит, просто почувствовал. А потом заметил водолазный костюм. Ну и пошёл за ним.

— Твоё ведомство?

— Так точно, товарищ Сталин. Но он не на службе был, девушку ждал, я проверил. Он сейчас у нас, до выяснения, можно уточнить.

— Лаврентий, некогда нам уточнять. Сам знаешь… — Сталин не договорил, но Берия понимал его без слов.

— Мои подтверждают. Видели сержанта госбезопасности, шёл по Красной площади с букетом. У самой Спасской вдруг рванулся к воротам, и тут перед ним будто бы из воздуха образовался этот диверсант. Они схватились, пока охрана подбежала, этот Половинкин его уж придушил, насилу отцепили.

— Крепок твой Половинкин, — хмыкнул Сталин, — водолаза придушил.

— Иосиф, — очень осторожно сказал Берия, — это не самое интересное.

Он помолчал, подбирая слова поточнее:

— Во-первых, костюм не водолазный, а вроде рабочей робы. Вот только материал мы опознать не можем.

Сталин усмехнулся.

— Роба дешёвая, а материал модный?

— Никак нет, материал обычный. Только его невозможно разрезать — не берёт ни одна сталь.

— Вот из чего надо самолёты делать, Лаврентий. Надёжные были бы самолёты, это тебе не перкаль, — Сталин любил авиацию, уделял ей много сил и не понаслышке знал конструкторскую проблематику.