— Ничего не имею против такого способа поздравить родственников с благополучным прибытием, — отвечала Марина, подставляя ему щеки, вспыхнувшие на миг румянцем (опытный наблюдатель безошибочно приписал бы его легко вспыхивающему желанию, а не слишком чувствительной стыдливости).

Молодые люди расцеловались.

— Ах, клянусь душой моего развеселого отца, — вскричал молодой человек, пребывавший в отличном настроении, похоже вообще ему свойственном, — по-моему, самая приятная вещь на этом свете — поцеловать красивую женщину, не считая, разумеется, повторного поцелуя, что должен быть еще приятнее!

И он вновь протянул руки, собираясь подкрепить слова делом.

— Тише, тише, кузен, — сказала молодая женщина, останавливая его, — мы поговорим об этом позже, если вам угодно. Не потому, что это не кажется мне столь же приятным, как вам, а потому, что у нас нет времени. Это ваша вина. Почему вы заставили меня потерять полчаса, ожидая вас?

— Черт возьми, хорошенький вопрос! Да ведь я думал, что меня ждет какая-нибудь толстая немецкая кормилица или высохшая испанская дуэнья. Но пусть нам еще раз представится случай оказаться вместе, и, клянусь Богом, моя прекрасная кузина, это я буду ждать вас!

— Принимаю к сведению ваше обещание; но сейчас мне надо поскорее сообщить особе, пославшей меня, что я вас видела и что вы готовы полностью повиноваться ее приказаниям, как и надлежит вести себя учтивому рыцарю по отношению к великой государыне.

— Я с покорностью жду этих приказаний, — произнес молодой человек, опускаясь на одно колено.

— О, вы у моих ног, монсеньер! Монсеньер, что это вы вздумали! — воскликнула Марина, поднимая его.

Потом она добавила со своей дразнящей улыбкой:

— А жаль: вы были очаровательны в этом виде.

— Послушайте, — сказал молодой человек, взяв мнимую кузину за руки и усаживая рядом с собой, — прежде всего самое главное: о моем возвращении узнали с удовлетворением?

— С радостью.

— И эту аудиенцию мне подарят с удовольствием?

— С радостью.

— И миссия, которой я облечен, будет встречена с одобрением?

— С восторгом.

— Однако вот уже неделя как я приехал, а жду уже два дня!

— Вы и вправду очаровательны, кузен; а сколько дней назад, по-вашему, мы сами вернулись из Ла-Рошели? Два с половиной.

— Это правда.

— Из этих двух с половиной дней чем были заполнены вчерашний и позавчерашний?

— Празднествами, знаю; я их видел.

— Откуда вы их видели?

— Да с улицы, как простой смертный.

— И как вы их нашли?

— Великолепными.

— Не правда ли, у нашего дорогого кардинала есть воображение: его величество Людовик Тринадцатый, одетый Юпитером!

— Причем Юпитером <style name="razryadka">Статором</style>.

— Статором или каким-то другим, какая разница?

— А разница есть, и немалая, прелестная моя кузина; в этом-то, наоборот, вся суть.

— В чем этом?

— В слове «Статор». Знаете вы, что оно означает?

— Право же, нет.

— Оно значит либо «Юпитер <style name="razryadka">останавливающий</style>», либо «Юпитер <style name="razryadka">останавливающийся</style>».

— Постараемся, чтобы это был «Юпитер останавливающийся».

— У подножия Альп, не так ли?

— С Божьей помощью мы сделаем для этого все, что сможем, несмотря на молнии, которые он держит в руке, угрожая одновременно Австрии и Испании.