Гландис медленно покачал головой:

– Хорошо это кончиться не может. Я помогу тебе, если это будет в моих силах.

– Как?

– Пока не представляю.

– Я тоже. Может, для начала будешь помалкивать об этом?

– Даю слово. Но половина управления уже знает. Завтра будет знать другая. Все станет известным, и Майку конец. Если это случится, мы все пострадаем.

Мерси почувствовала, как участился пульс, покраснели уши и шея.

– У нас тут будто свора собачонок – тяв-тяв-тяв.

– Такова уж их природа.

– Совершенно дерьмовая.

– Ну и словечки у вас, сержант.

* * *

Сев за свой стол, Мерси старалась сосредоточиться на заключениях экспертов относительно места убийства Обри Уиттакер. Надеялась – что-то обнаружится, привлечет к себе внимание, позволит не думать о том, что она нашла в доме Майка.

Но не могла не думать об этом, как не могла позволять преступникам оставаться на свободе. Ее натуре это было несвойственно. Поэтому Мерси вновь и вновь задавала себе одни и те же вопросы и приходила к одним и тем же ответам.

Какой мотив у Майка хранить в доме глушитель и окровавленные сапоги, которые были на нем во время убийства? Совершенно никакого.

Может, он просто смастерил или купил этот глушитель и вовсе не пользовался им для убийства Обри Уиттакер? А на сапогах у него кровь перепелки или оленя? Поранившейся ищейки?

Что, если кто-то все это подложил с целью подставить Майка? «Кто? И как ему попали в руки мои трусики?»

Ей снова пришло в голову просто поговорить с ним. Позволить ему все объяснить. Так ведь поступают взрослые люди? Но если Майк совершил убийство, то уничтожит улики или сделает что-нибудь похуже.

Если не совершал, Майку послужит оправданием его пистолет благодаря драгоценной гильзе из того дома. И Мерси не придется признаваться, какая она подозрительная, пытливая, подлая стерва. Раскрывать, как зла была на него.

Ключом являлся «кольт» Майка. Для него и для нее.

Один из курсантов принес послеполуденную почту. Мерси получила издаваемый ФБР ежемесячный бюллетень, рекламную листовку из компании кредитных карточек и белый конверт с ее фамилией, написанной простым, детским почерком. На конверте стоял штемпель Санта-Аны, обратного адреса не было. На марке изображен звездно-полосатый цилиндр. Внутри находилось что-то твердое, образовавшее внизу складку.

Мерси осторожно вскрыла конверт перочинным ножом. Единственный лист белой бумаги с надписью:

Для П. Б.

23974 Таймер № 355

Риверсайд, ТС 92503

К листу снизу был приклеен лентой ключ.

Мерси повернулась вместе с креслом и оглядела комнату детективов, словно могла получить объяснение, если будет смотреть достаточно грозно. Дикинсон сидел за столом, уткнувшись в бумаги. Арбоу, положив ноги на стол, говорил по телефону. Мерц беседовал с двумя полицейскими, они пили кофе.

"Для Патти Бейли?

Черт побери, что происходит?"

* * *

Саморра вошел без четверти три. Его лицо было бледным, усы темными, но черный костюм и белая рубашка, как всегда, свежими. Мерси обратила внимание, что на воротничке теперь нет губной помады.

Он кивнул ей и произнес:

– Я сейчас снимал отпечатки пальцев в кухне Обри Уиттакер. Внизу, где все происходило.

Он показал дактилоскопические карты.

– Койнер или О'Брайен могут...

– Нет. Картами займусь я сам.

– Почему?

– Я не доверяю им. Никому не доверяю. Ни экспертам, ни нейрохирургам, ни всемогущему Богу на небесном троне. Придется полагаться на себя.

«А я считала себя разозленной», – подумала Мерси.