— Тебя очень давно пытались вычислить, Юрген, — сказал граф. — Но в Судетах ты как-то вывернулся и отвел от себя подозрения. А вот сейчас, видишь, не получилось у тебя. Ты принял этот приказ за чистую монету, а попал в ловушку.

В глазах Шалтая промелькнула тень какой-то эмоции. Боль, может быть.

— Знаешь, Юрген, мне всегда было интересно, каково это — жертвовать любимыми людьми во имя великой цели? — спросил граф. — Как звали ту девушку? Элишка? Ты же знаешь, что с ней случилось?

Опа… Вот теперь Шалтая, кажется, проняло. На мгновение его каменное лицо перекосило гримасой страдания.

— Видимо, она тебя очень любила, раз не выдала, — усмехнулся граф. — Несмотря ни на что. Она оказалась выносливой девочкой.

— Замолчи, — прошипел Шалтай.

— А то что? — усмехнулся граф. — Ты проиграл, Юрген. Ты уже тогда проиграл, хоть и не понял этого. А сейчас мы просто наблюдаем… Закономерный финал.

Я слушал их разговор молча. Не знаю, что там произошло в Судетах, но это воспоминания причиняли Шалтаю дикую боль. Граф это знал.

А ведь буквально несколько часов назад я думал о том, что граф, в сущности, не такой уж и плохой человек, что убивать его необязательно, что пусть живет и наслаждается созерцанием произведений искусства и дальше…

Вот тебе, дядя Саша, кушай, не обляпайся, прекраснодушный идиот!

Я прикрыл глаза и мысленно сосчитал до десяти. Хорошо, что граф сейчас слишком увлечен моральным превосходством над Шалтаем и на меня не смотрит. Кажется, мое лицо сейчас так перекосило от ярости, что на нем чуть очки не потрескались.

…Девять… Десять…

Ты будешь гореть в аду, гнида фашистская…

Это в прошлой версии реальности ты благополучно дожил до преклонных лет в своем поместье. Здесь этого не будет. Я не позволю. Глотку тебе перегрызу, тварь. Будешь гнить в канаве где-нибудь под забором! В выгребной яме утоплю, сссука, только прослежу, чтобы ты не всплыл, как тот Вяз…

— А ты, кстати, знал, что этот твой «котофей» тоже девушка? — спросил граф. — Но она тебя не выдала только потому, что в лицо не знала, с кем работает. Она бы сказала, если бы знала. Во всем остальном, как мы видим, она не солгала. Раз ты принял безумный приказ о моем пленении за чистую монету. Слабовата девочка оказалась. Не то, что Элишка.

— А ты смелый, граф, — сказал вдруг Шалтай совершенно нормальным голосом. В котором даже сквозила ирония. — Никогда бы не поверил, что ты согласишься на такую авантюру. Я всегда считал, что свою жизнь ты ценишь больше всего остального.

— Вот видишь, как плохо ты меня знаешь, щенок, — холодно отозвался граф.

В комнате снова повисло молчание. Было слышно, как под дверью топчется один из подручных Шалтая. Вроде эти двое немцы, и водила, и второй. Интересно, как Юргену удалось их завербовать?

— Леербаха ты тоже завербовал? — спросил граф.

— Вот еще, — фыркнул Шалтай. — Он просто выполнял мой приказ, как ему по субординации и полагается.

— И ты думаешь, я тебе поверю? — тонкие губы графа снова расползлись в ледяной улыбке.

— А мне плевать, верите вы мне или нет, — хмыкнул Шалтай. — Хоть пристрелите его, хоть ремней из спины нарежьте.

— Смотрите, герр Алекс, как он своего человека выгораживает, — граф посмотрел на меня. — Ааалекс, вы как будто боитесь! Не бойтесь, этот дом окружен, нам с вами ничего не угрожает.