Мол, подумают виновные, что всех поймали, расслабятся, и вот тут-то их и сцапают.
Еще по городу поползли слушки про оборотня-мстителя. Теперь уже не среди немцев, а по рынку, среди местных. Немцы как раз-таки эти убийства со спецэффектами всеми силами старались скрыть.
Слухи — это хорошо. Чем больше шумихи, тем больше путаницы…
— О, Саша! — раздался от двери голос Марфы. — А что это ты прошлую ночь дома не ночевал?
— Так вроде не школьник уже, чтобы перед вами отчитываться, а? — хохотнул я.
— Ты мне это дело брось, Саня! — Марфа уперла руки в боки, явно нацеливаясь на разборку. Вот, бл*ха, только этого еще не хватало!
— Да бросьте, ну что вы в самом деле? — примирительно протянул я. — Личная жизнь у меня. Может даже любовь на всю жизнь. Давайте я вам лучше денежки принесу за комнату.
— Личная жизнь у него… — пробормотала Марфа слегка недовольно. — Личная, понимаешь…
Развернулась, чтобы выйти, но вдруг повернулась обратно.
— Ох, совсем голова пустая стала! — она хлопнула себя по лбу. — Письмо же тебе принесли вчерась! А ты гулеванил где-то…
Она сунула мне в руку мятый треугольник и торопливо почапала из кухни.
Подписано «Саше Волкову». И больше ничего.
— А принес-то кто? — спросил я ей вслед.
— Малец какой-то, не знаю я его, — отозвалась из коридора Марфа.
Хм, письмо… Интересно даже, кто это мне может письма писать…
Я развернул треугольный лист сероватой бумаги. Всего несколько строчек.
«Шалтай-болтай сидел на стене того самого дома, в котором волк прыгнул в первый раз. Скучно, даже радио только что выключили».
В первый момент опешил. Что за галиматья такая? Хотя… Стоп. Во дурак. Шифровка же.
Шалтай-болтай — это лысый Юрген. Дом, где волк в первый раз прыгнул… Волк. Первым трупом с вольфсангелем на лбу был Гогензайм из Аненербе. И разложили мы его в полузарваленном доме тут неподалеку. А радио… Ну да, точно. Радио — это время! Выключают радио в девять вечера, после заката уже.
Получается, он вчера меня там ждал? Раз письмо вчера принесли… Или сообразил, что я все еще не в городе, и сегодня тоже придет?
Ладно, это несложно проверить.
Ах ты, бл*ха! Задумался, чуть яичницу свою не спалил!
Я торопливо выключил примус.
****
«Какой-то национальный праздник у них сегодня что ли?» — подумал я, пробираясь кустами мимо бордельхауса. Шум и гвалт стоял такой, что я мог во весь голос орать гимн Советского Союза, и хрен бы меня кто услышал. Фрицы горланили песни кто в лес, кто по дрова. Пиликали невпопад губные гармошки, кто-то дудел в трубу. Даже барабанов несколько штук притащили. Девки визжали и хохотали. Кто-то даже подпевать пытался. Новости не слушал, вот что. Может фрицы где победу одержали крупную? К Ленинграду подобрались, гниды, не иначе…
Но сейчас мне шум был очень даже на руку. Фрицы гулеванят, и до меня им никакого дела нет. Охренели от безнаказанности. Даже позавчера взорванный склад их не насторожил.
Ага, вот он этот дом с провалившейся крышей. Я замер, прислушиваясь. Вдруг там внутри засел взвод эсэсовцев? Хотя какое там, хрен что услышишь… От борделя грянул бодрый хор. Хм, новая какая-то песня, раньше не слышал. Похоже, какое-то народное творчество по мотивам недавних событий.
Солировал один, с особенно луженой глоткой. В куплете повествовалось про русского вервольфа, который выполз из какой-то помойки. Каждый раз он пытался напасть на доблестного немецкого солдата. И каждый из этих самых солдат побеждал его каким-то особенно нелепым способом — первый бросил в него куском вишневого пирога, и вервольф подавился косточкой и умер. |