Опустившись вниз, я прикасаюсь своими губами к её.

Во   мне   разгорается   непреодолимое   желание   сплести   свой   язык   с   её,

попробовать сладкие губки моей американской девочки. Она приоткрывает

рот,   приглашая   вовнутрь.   Лучше   и   не   придумаешь.   Её   язык   по-хозяйски

блуждает у меня во рту, танцуя головокружительный танец с моим.

Мой   поцелуй   решительный,   поскольку   слишком   давно   я   не   прикасался   к

Лорелин.   Да,   и   представить   себе   не   могу,  как   с   ней   может   быть   иначе.

Разорвав поцелуй, чтобы отдышаться, я скольжу губами по её шее до самого

плеча.

- Мне нравятся эти маленькие веснушки. Я скучал по ним.

Она тихонько хихикает, когда я спускаюсь вниз по её груди. Вобрав её грудь в

рот, она перестает смеяться и делает столь необходимый глоток воздуха. Я

слышу   её   стон   "Ооо",   когда   тяну   зубами   сосок,   пока   он   не   становится

твердым   и   не   вытягивается.   Слегка   прикусываю   его,   поскольку   знаю,

насколько  чувствительны   её   соски,   и   как   легко  она   возбуждается,   когда   я

проделываю это. Перемещаюсь к другому её соску и проделываю с ним то же

самое, прежде чем спуститься ниже.

Растянувшись на кровати, я не могу перестать пялиться на её живот. Ласкаю

его рукой, не касаясь пирсинга, как в памяти всплывает наполовину пустая

пачка   противозачаточных.   Я   не   могу   перестать   размышлять   или   даже

надеяться   на   то,   что  когда-то  здесь   могла   бы  расти   часть   меня.   Поверить

только, я мечтаю о нашем с Лорелин ребенке, и меня ничуть не смущает это.

Коснувшись губами её живота, я чувствую, как её пальцы скользят по моим

волосам. Я смотрю на нее.

Она поднимает голову, чтобы посмотреть на меня.

- Что такое?

Сегодня я не буду поднимать этот вопрос; еще не время. Я не хочу, чтобы

хоть что-то помешало мне оказаться внутри неё.

- Ничего, - шепчу я, дабы не упустить местечко, где она больше всего хочет

меня.

Я хочу продлить это удовольствие как можно дольше, как только возможно.

Став на колени между её ног, поднимаю её ногу, чтобы поцеловать, и замечаю

нечто,   чего   не   было   три   месяца   назад   -   надпись,   вытутаированная   на

внутренней стороне лодыжки.

- Что это?

Оперевшись на локти, она смотрит на меня взглядом умной задницы, тем

самым говоря "а что это по-твоему?" А ей и не надо ничего говорить, у нее и

так всё написано на лице. Некоторые вещи никогда не меняются, но, должен

признаться, я даже рад. Я скучал по её скверному характеру. Ни одна девушка

не   ругала   меня   так,   как   это   делает   Лорелин   –   за   исключением   Маргарет

Маклахлан.