Гуров прошелся по кабинету, задумчиво посмотрел в окно, за которым танцевали редкие, но крупные снежинки. Затем повернулся к Станиславу:

– Вот такой получился разговор. Информации ценной – кот наплакал, зато яснее стал психологический портрет убитого журналиста. Рашевский-старший мне перед уходом пристально так в глаза посмотрел и говорит: «Лев Иванович, я наслышан о вашем высоком профессионализме. Я прошу вас – найдите тех, кто убил Леонида!» А мне никак не дают покоя его слова о каком-то журналистском расследовании, которым Леонид Рашевский занимался. Терпеть не могу, когда журналисты отбивают у нас хлеб и суются нечто расследовать. Такая самодеятельность часто заканчивается их трупами.

– Это точно. – Станислав закашлялся, поперхнувшись табачным дымом. – Что до психологических портретов… Нам бы еще малость вещдоков и улик в дополнение к психологии. Но, как ты любишь выражаться, они не грибы, на поляне не растут. А что на Воздвиженке судебные медики сказали?

– Причина смерти Рашевского – удавление. Проще говоря, его повесили на той самой веревке. Но вот потом… Труп был каким-то образом заморожен, да еще при весьма низкой – ниже минус сорока – температуре. Очень мелкие кристаллики льда во всех тканях. А потом, вдобавок…

– Я примерно догадываюсь, – перебил его Станислав. – Потом этот мерзлый труп сбросили с приличной высоты. Тоже непонятно, каким образом, а главное – зачем? Странно, что не вообще вдребезги. Но, замечу, сейчас на высоте пяти-шести тысяч метров как раз такая температура и наблюдается.

– Бред. Сюрреализм какой-то, – прокомментировал слова друга Гуров. – Но ничего более разумного в голову не приходит. Ты был там, на месте, где его обнаружили? Что там со следами? Не могли труп из Фомищева притащить? Да нет, конечно, что я дичь несу…

– А как же! Конечно, я там был. И с парнишкой, который на него наткнулся, разговаривал. «Вы можете точно показать место, – спрашиваю я его, – где вы обнаружили труп?» Он, бедный, затрясся, побледнел и отвечает: «Могу. Но не стану… Черта лысого я туда еще раз сунусь. Да ни за какие коврижки. И так по ночам не спится: как вспомню, что увидел тогда, так чуть не ору от ужаса». Еле уговорил.

– И что? Не разбегайся, прыгай!

– А ты посмотри сам. Сыскари из Серпуховского горотдела скинули нам по e-mail вполне приличного качества фотографии этого славного местечка, а я привез протокол осмотра. – Он взял со стола и передал Гурову два мелко исписанных листа. – Убедился? Нет там никаких следов, рядом с трупом. Хорошо заметно, потому что снежок лежит. Никто его туда не перетаскивал, разве что по воздуху.

– Н-да-а! – протянул Гуров, рассмотрев на экране фотографии. – Веселые картинки… Так вот посмотришь и начнешь понимать парнишку, которого чуть ли не из-под кровати доставать пришлось. Мы с тобой на своем веку всяких трупов навидались, а все равно тошнота к горлу подкатывает. И откуда же шло это, с позволения сказать, бомбометание? Небольшой самолетик? Вертолет? Мотодельтаплан?

– Очень сомневаюсь, – покачал головой Станислав. – Это, как ни крути, особый Московский ВО. После приснопамятного полета Руста с торжественным приземлением на Красную площадь что-что, а вопросы ПВО вояки отработали от и до. Система автораспознания «свой – чужой». Не слишком-то сейчас над Подмосковьем полетаешь, собьют без всяких запросов. Мало того! Не забудь, что Серпухов – город физиков. Ускоритель там или еще что-то в этом роде.