— Ты зачем сюда пришел? Кто тебя просил?

— Хэ, ухарь какой! Год возить будете, и год твои бедные дети кантоваться у нас будут, да? А мама их за решеткой страдать, да?

Мишка и Женька перестали работать, вслушиваются.

— Тебе какое дело?

— Денежки все тырили, а? Все? — наступал Попик. — Прожирали и пропивали все? Все? Говори!

— Ну, все.

— Тогда чего ты один в патриоты прешь? Я тоже, блин, патриёт! И такого, как ты, командира, я знать забыл! — С этими словами Попик подхватил бревешко, катанул его и вытаращил глаза свои белые на Мишку и Женьку: Чего ждете? По щучьему веленью — ждете?! Ух, блин, народец! Каша в роте мерзнет!..

Были в Попике неотразимая привязчивость и натиск. Если он что затевал — устоять перед его напором невозможно было. Мишка с Женькой резво покатили бревешки, а Толе Попик сказал:

— Зырь! Если что — свистнешь! — и этим самым как будто его тоже вовлек в совместную работу.

Управились. Накатали штабель кряжей. Попик сбегал за завхозом. Тот явился с блескучим стальным метром-рулеткой и спросил:

— Где ваши дрова, молодые люди?

— Вот эти! — пнул серым валенком Попик в темный, напряженно сгрудившийся штабель.

— Значит, эти? — молвил загадочно завхоз и обежал штабель кругом. Фетровые бурки на нем музыкально поскрипывали. — Значит, эти? — повторил он и сдвинул на затылок шапку-пирог.

«Ну эти, эти, чего волынишь? Принимай!» — томились парни. «Ох, попадемся! — у Толи потную спину пробрало холодом. — Чего мы натворили?! Ой, попадет нам!» — терзался он и перебирал от нетерпения ногами.

— Дровишки — будь здоров! — тараторил Попик. — Первый сорт! Из лесу, вестимо! Отец, слышишь, рубит, а я отвожу… — припомнил он стих.

«А-ай, гад! Ну и пройда этот Попик! Он отвозит! Вот гад! Умора!»

— Минуточку внимания, молодые люди! — обратился к мальчишкам завхоз. Прошу сюда. Всех.

Ребята осторожно подошли. Толя остался в стороне возле нарты. «Засыпались!» Завхоз достал карандаш, а метр свернул и сунул в карман. «Неужели без обмера думает принимать? Не надул бы! Они такие, эти завхозы!» — такое подозрение мелькнуло одновременно у всех парней.

Завхоз постучал по торцу одного бревна толстым карандашом:

— Прошу прочесть здесь написанное!

Ребята дружно наклонились. На торцах бревен было размашисто черкнуто грифельным карандашом «Хы».

— Прошу взглянуть на нижние бревна! — так же вежливо потребовал завхоз. — Прочли?

— Прочли, — упавшим голосом ответили ребята. Попик забегал вокруг завхоза:

— Ну «жи», ну «хы» — не один ли хрен? Дровишки из лесу, вестимо, Принимай и гони монету!

— Монету? — уставился на ребят завхоз и, понизив голос, полюбопытствовал, как на экзамене: — А что обозначают эти «хы» и «жи», вы не задумывались, молодые люди? Не задумывались! Та-ак! Ну-с, ближе к делу: «Хы» — это значит хреновые работники. Поясняю: все шабашники, которые кормятся у театра, уволены с честных советских предприятий за прогулы, нерадение и прочие разгильдяйства. И выходит что? Выходит, они — хреновые работники. Отсюда и гриф — «хы». А ваш гриф — «жи». Я на хозработе собаку съел и вижу каждого пресмыкающегося насквозь. Вы — детдомовцы, значит, жулики. Ваш гриф — «жи».