— Ну, Иннок, как натюрморчик? — нагло похвалился тип.

— Послушайте, я сейчас проводницу позову! — пригрозила Инна. — И вас оштрафуют. А я потребую, чтобы меня перевели в другое купе. Вообще в поездах, как я погляжу, до сих пор творится форменное безобразие! Писали ведь, что где-то уже ввели женские и мужские купе. Так нет же, как всегда, одна показуха. Видно, в России-матушке мы никогда не сможем путешествовать цивилизованно. Всегда одно и то же! Водка, оглушительный храп, запах пота, вонючие мужские носки…

— Женщина, не надо грязи! — окончательно обиделся попутчик. — Перед отъездом я принял душ и надел чистое белье. Мечтал, чтобы в купе оказалась достойная дама, и мы культурно провели бы с ней время. Фурий мне и на службе хватает. Хотя, если по правде… Ты неплохо выглядишь, Иннулька. Гнев тебе к лицу. К тому же москвичка. Угадал-с? Вон как закипела! Терпеть не могу манерных питерских баб, они все какие-то надменные и замороженные!

— Что ж, не хотите выходить из купе, Владимир Ильич, и черт с вами! — объявила Инна.

— О, у нас и стриптиз заказан! — притворно оживился гигант. — Бонус жэдэ компании!

— Пошел вон! — зашипела Инна и резво сиганула на верхнюю полку над его головой. Хорошо, что оттуда не будет видно этого мерзкого типа. Подстегиваемая страхом и отвращением, она запрыгнула наверх так легко, словно все последние годы занималась спортивной гимнастикой и брусья были ее коньком.

Мужик восхищенно присвистнул.

— Сегодня я так не смогу, детка, — виновато признался он. — Так что тебе придется всю ночь скучать в одиночестве.

Инна стянула через голову свитер и, оставшись в черном кружевном бюстгальтере, напялила на него черную футболку с хвастливой надписью «Супервумен». Затем, бесшумно стянув под одеялом джинсы и колготки, закрыла глаза и попыталась уснуть.

Но не тут-то было. Поезд тряхнуло, и голова попутчика со всего размаха стукнулась о верхнюю полку.

— Эй, господин пьяница, нельзя ли осторожнее! — возмутилась Инна.

— О, черт, сколько водки зря пролил. — Мужчина тихонько выругался, а Инна почувствовала вокруг резкий запах спиртного.

— Может, хватит! — потребовала она. — И так в купе закусывать пора. А завтра всем рано вставать.

— Не волнуйся, Иннок, я же ее как снотворное потребляю. Еще несколько капель и… Вдруг тебе повезет, и я громко захраплю? Кстати, а ты к кому едешь?

— Так, в один небольшой питерский музей, в творческую командировку, — соврала Инна.

— А, «в Греческом зале, в Греческом зале!», — обрадовался попутчик. — Ну, тогда мы с тобой там точно не встретимся. Мне-то некогда по музеям прохлаждаться. У нас, менеджеров среднего звена, служба и опасна, и трудна. Хочешь, завтра помогу сумку до метро донести, трепетная «мышь белая»?

— Не стоит, меня встречают.

— Сказочница! Какой псих притащится на вокзал в семь утра? — не поверил мужчина.

— Изольда приедет, я ее знаю.

— С Тристаном? — спросил мужичок и сам громко заржал над своей немудреной остротой.

— Нет, одна, — сухо отрезала Инна и отвернулась к стенке.

Попутчик наконец допил свое «снотворное» и громко захрапел.

Инна лежала на верхней полке, отвернувшись лицом к стене, и старательно притворялась спящей. Слезы Ниагарой текли по ее лицу. Сна не было ни в одном глазу. Она лежала, вспоминала год за годом свою не слишком счастливую жизнь и беззвучно всхлипывала.