– Мы ведь друзья!

– Надо же! А ты об этом помнил, когда на мою жену залезал?

Он отвёл взгляд.

– Да, я виноват! Прости меня, я урод!

– Уже в курсе. Обидно, что узнал об этом слишком поздно, – прорычал я.

Нас свела срочная. Войсковая часть неподалёку от Питера, в которой полсостава регулярно моталась по «командировкам». Его призвали на полгода раньше, он уже был «замком» – заместителем командира взвода, я – младшим сержантом, прибывшим из учебки, молодым, зелёным, толком не умеющим ничего. В голове только ветер да строчки из устава.

Дружба сложилась незаметно. Постепенно для всех стало привычным, что где я, там и он, и наоборот. Мы вместе подали рапорт о переводе на контракт, вместе попали в разведвзвод и регулярно бывали в горячих точках. О последнем ни он, ни я не любили вспоминать. Даже Ире не рассказывали. Она думала, что мы околачивались в заштатном гарнизоне…

Ира, Иришка! Та, кого я больше никогда не смогу называть своей любимой! Я невольно заскрипел зубами.

Вадим сочувствующе протянул:

– Брось, Игорёк! Давай не будем из-за бабы ссориться!

– Заткнись, – попросил я. – Заткнись, пока не врезал!

Он раздражённо махнул рукой:

– Ай, чего уж! Как скажешь!

Бывший друг направился к подъезду и скрылся за дверью. С его уходом на секунду стало легче. Но лишь на секунду.

Срочно требовалось выпустить пар, сделать это любым доступным способом. Ноги сами понесли меня к тренажёрному залу.

В нашем деле без хорошей качалки не обойтись. Минимум четыре раза в неделю я «тягал железо». Абонемент у меня годовой, безлимитный, спортивная сумка с собой. Немного поумираю под штангой, а там, глядишь, смогу рационально мыслить, выгнав из головы фантомные и не фантомные боли.

Впереди припарковался большой чёрный джип с тонированными стёклами. Из него выбрался «шкаф» на две головы выше меня, в длинном неудобном пальто, доходящем почти до ботинок. «Шкаф» услужливо приоткрыл дверь, по-лакейски помогая абсолютно лысому типу в точно таком же долгополом пальто. И хоть выглядел лысый лощёным и ухоженным, от него за версту несло девяностыми с их братками, а на физиономии застыло равнодушное выражение хозяина жизни. Сам я ту эпоху, конечно, не могу помнить: я родился в конце девяностых, но со многими «достойными» представителями той поры жизнь сводила неоднократно. Типаж знакомый. «Бригада», мать их в душу за ногу!

Появился второй «бодигард» – тоже здоровый, с упитанной ряхой и двойным подбородком. Оба телохранителя огляделись по сторонам и заняли место за тушкой шефа.

Лысый ракетой ринулся вперёд, громилы едва за ним поспевали. Я двигался навстречу. Тротуар был узким, двое с трудом разойдутся, я предусмотрительно принял правее, однако рукав моей куртки всё равно скользнул по плечу лысого. Банальная ситуация, с кем не бывает, я продолжил свой путь, однако мне в спину прогремело хамское:

– Куда прёшь, быдло?

Я резко обернулся, сделал вид, что не поверил ушам:

– Простите, вы что-то сказали?

Лысый смотрел на меня как когда-то барин на крепостных. В его взгляде не было ничего, кроме презрительности.

– А ты не понял, лох? Тебе было сказано: смотри, куда прёшь!

Я подошёл ближе. Кулаки сжались сами собой. При других обстоятельствах я бы постарался по-другому разрулить намечающийся конфликт, но сейчас меня захлестнула нахлынувшая волна самых смешанных чувств: злость, лютая ненависть ко всему и вся. Пропали ледяная холодность и рационализм, так необходимые и в жизни и на татами.

– А ну, повтори! – потребовал я.