Я хотел было сказать, что в моем племени чаще бывает наоборот, из-за чего порой мужики не выдерживают, плюют на семейную жизнь и уходят куда подальше. Например, в другие миры. Но сказал другое:

— А… их нужно есть?

— Что еще с ними делать? — пожал плечами Рренг. — Даже лучшие из них часто становятся непослушными. И когда тебе надоест ее бить, лучше такую бабу продать или обменять. Но кто купит или поменяет на что-то хорошее сварливую бабу? Тогда приходится ее есть, а от этого иногда бывает грустно.

Вождь нео вздохнул. Добрейшей души гамадрил. Наверно, ел свою первую любовь и плакал.

— Я понимаю, — продолжил он, глядя на темное небо, нависшее над развалинами. — После этого не хочется говорить. Но если съел одну, надо быстро найти другую.

И вдруг взревел дурным голосом:

— Ррррут, иди сюда!

От такого рева все нео, которые были на площади, присели. Кроме воинов, разумеется, и глухого деда. Тот продолжал колдовать над жарким. Тело на вертеле наконец перестало дергаться за счет постлетальных нервных импульсов и изрядно нагрелось. Дед плевался в костер, обжигал пальцы, но свою слюнную деятельность не прекращал. Как будто нельзя было просто обплевать жарящийся труп. Хотя что я понимаю в местной кулинарии, темнота.

Как выяснилось, в женской красоте я тоже ничего не понимаю.

Слегка дрожа от страха, к бревну приблизилась лохматенькая нео с большими, испуганными глазами. Сама росточка небольшого, но с выдающимися формами. Шерстка гладкая и даже не особо грязная.

Да уж… Будь я несколько менее цивилизован, отмыть бы мутанта-тинейджерку, побрить с головы до ног, в газетке два отверстия прорезать — уж больно глазищи большие, грех такое прикрывать — и вполне, вполне…

Но был я, увы, дитя своего времени. К сексуальным извращениям — и к зоофилии в том числе — испытывал отвращение, к тому же газет здесь уже лет двести как не водилось. Потому я лишь покачал головой.

— Благодарю за милость, великий вождь. Рут, конечно, красавица, но…

— Но Снар предпочитает женщин хомо, — криво ухмыльнулся Рренг, сверкнув клыками. И шикнул на девчонку: — Пшла вон!

Ту словно ветром сдуло, только короткий рудиментарный хвостик мелькнул да сверкнули розовые голые пятки.

— Может, Снару и жаркое наше не по нутру?

Я почувствовал, как над моей головой сгущаются тучи. Мой авторитет улетучивался, словно дым от костра, в который наплевал старый Руги. Но увы, я также не принадлежал к числу гурманов, любящих наворачивать ложками мозги живых мартышек, смаковать лягушачьи лапки и тестировать свежесть устриц уколом ножа перед тем, как их проглотить. Представив, как я обгрызаю лапу нео, щедро сдобренную содержимым защечных мешков плешивого деда, я чуть не блеванул остатками завтрака, съеденного еще в другом мире.

— Не сочти за неуважение, великий вождь, но Снар просто не голоден, — попытался я отмазаться от угощения. На что Рренг вполне по-человечески состроил выражение лица «было б предложено, нам больше достанется».

Ну и отлично. Я перевел было дух. Но оказалось, что радовался я несколько преждевременно.

— Снару не нравятся наши бабы и наша еда, — подытожил вождь нео, сдвигая обратно на надбровные дуги лошадиный череп. — Но Рренг знает место, где много пищи, которые едят хомо, и немало их худых гладкокожих самок.

При этом он состроил очередную кислую мину, мол, как такое может нравиться?

— Кремль? — вырвалось у меня. Интересно, неужто эта обезьяна решила, что я полезу голой грудью на красные стены истреблять соплеменников? И при этом справлюсь в одиночку там, где обломал клыки целый клан его породы?

Рренг покачал башкой, отчего зубастый костяной шлем съехал ему на ухо.