На него смотрело знакомое лицо. Командир пропавшего дозора как будто силился что-то сказать – что-то важное, то, что поможет товарищам в праведной мести. Но что скажешь, когда тело располосовано и изуродовано с сумасшедшей фантазией.

Резко отвернувшись, Ратибор шумно выдохнул, стиснул зубы. Не хватало еще, чтобы вырвало перед подчиненными.

– Что скажешь? – раздельно, стараясь придать голосу твердость, повторил Ратибор. – Видал когда-нибудь подобные казни?

– Это не казнь.

Голос Книжника был необычно сух, даже трескуч, как горящий хворост. Картина не вызвала у парня вполне объяснимого отвращения или страха. Скорее, это было холодное любопытство ученого.

– Что же это по-твоему?

– Ритуальное убийство.

Командир молча поглядел на парня.

– Жертвоприношение, – пояснил семинарист. – Духам или какому-то кровавому идолу…

– Почему же мы никогда не встречали такого? Видели же капища нео или, там, шамов… Ничего похожего.

Книжник пожал плечами:

– Наверное, какой-то новый культ. Хотя, не уверен.

– Думаешь, новое племя в наши края заявилось? И решило свои порядки здесь насаждать?

– Может, и племя… – Книжник смотрел перед собой неподвижным взглядом. – А может – новое божество.

Парень сделал шаг вперед – к самой стене из десятков распластанных тел. Приблизил лицо к мертвому ратнику, коснулся его щеки.

Дальше произошло то, от чего Ратибора передернуло. Семинарист коснулся лбом головы мертвого ратника, затем – приложился щекой к тронутой тлением щеке мертвеца. Раскинув руки, он вроде даже обнял покрытые запекшейся кровью останки…

Этот паренек совсем странный стал после последнего своего возвращения из дальних краев. Говорят, перемкнуло его после гибели друга – Зигфрида из племени вестов. Может, действительно, крыша поехала. А может, наоборот – открылись ему тайные знания. Всякое про Книжника говорят. Но, что ни говори, невзирая на все заслуги, врагов у него куда больше, чем друзей. Глядя на его милование с мертвецами, уже не удивляешься этому.

– Ты чего, парень? Дурман-грибов объелся? – неуверенно проговорил кто-то из лазутчиков.

Ратибор уже открыл рот, чтобы пресечь эту дикость – нечего смущать и без того сбитых с толку воинов. Нужно отдать простой и ясный приказ: тела товарищей сжечь по обычаю воинов. И спалить к чертовой матери это проклятое место.

– Тихо! – остановил его голос Книжника, продолжавшего вжиматься ухом в щеку мертвеца. – Он жив!

Ратибор был уверен: ничто не может напугать его, и уж тем более – вывести из равновесия, свойственного воину.

Он ошибался. Глядя в глаза боевого товарища, который просто не мог, не должен был оставаться в живых – командир всем телом ощущал предательскую дрожь.

– Как это возможно? – пробормотал он. – У него же нет… ничего… Кишки наружу!

– Не знаю, – нервно отозвался Книжник. – Похоже, здесь многие живы. Какой-то садистский способ продления мучений… Видите – все они как будто в общую сеть связаны – вон, жилы скреплены, сосуды… В них какая-то живительная жидкость, я думаю. Она не дает жертвам умереть окончательно…

Ратибор заставил себя приблизить взгляд, чтобы увидеть эту хитроумную и страшную «сеть» из провисших сосудов, по которым струилась не то кровь, не то что-то ее заменившее.