– Держи его, милый! – суетливо забормотала женщина. – Его же надо связать, да? Сейчас я найду веревку…

– Заткнись, сука! – процедил тот же голос. – Кто это такой? Как он пронюхал про меня? Это ты меня «слила»?

Женщина заплакала. Она что-то лепетала сквозь всхлипывания, но обладатель голоса не слушал. Направив нож острием прямиком в глаз пленнику, он продолжал рычать ему в ухо:

– Говори быстро: что ты знаешь? Ты опричник? Сколько вас здесь? Живо, ну!

Несмотря на сковавший тело страх, семинарист быстро смекнул: говорить сейчас правду – самоубийство. А потому торопливо забормотал:

– Да, я из Тайного приказа. Весь коридор под негласной охраной. Ты окружен, Михей, тебе не вырваться…

Негодяй рассмеялся:

– Врать не умеешь, щенок! Никого из твоих здесь нет, ты один пришел. Я узнал тебя – ты рядом с вестом был. Это же ты, собака, его оттолкнул. А он должен был умереть – быстро и сразу. И девчонка осталась бы жива. А теперь из-за тебя погибнут еще люди, те, что могли бы жить, не влезь ты в чужие дела. Но первым из них умрешь ты…

Лезвие ножа опустилось к шее, холодный металл коснулся кожи. Это не было пустой угрозой, желанием запугать. Его действительно собирались убить. Просто перерезать горло. Одного только убийца не взял в расчет: Книжник пришел не один.

Откуда-то сбоку бесшумной тенью вынырнул зверь. Удар тяжелой головой – и убийца отлетел к стене. Еще секунда – и зверь уже прижимал жертву к полу. Крик боли огласил тесную комнату: мутант вцепился убийце в ногу. Завопила женщина. Еще немного – и крысособака начнет рвать жертву на куски.

Это плохо: мертвый пленник – бесполезный пленник, так как из него уже не выбьешь признание в пользу неправедно обвиненного.

– Нет! Нет убивай его! – отчаянно крикнул Книжник. – Стоять! Не смей!

Непонятно, на что он рассчитывал. С чего это крысособаке слушаться своего врага – человека? В этом смысле для нее нет разницы – Михей или Книжник, оба – всего лишь ходячие куски мяса.

Но зверь вдруг отпустил истекающую кровью конечность и поглядел на Книжника неподвижным стеклянным взглядом.

– Молодец! Вот так, стереги его! – бормотал Книжник, поднимаясь на ноги.

Тут же в коридоре раздался дробный топот, и семинарист сдавленно крикнул зверю:

– Прячься!

Поразительно, но тот мгновенно подчинился и скрылся во мраке. Сейчас же распахнулась дверь, и в комнату ввалилось несколько крепких мужчин в рабочей одежде. Оглядев комнату, они хмуро уставились на Книжника.

– Сообщите в Тайный приказ, – с напором сказал тот. – Я поймал убийцу. Пусть освободят Зигфрида.

Старые счеты

Тем не менее Зигфрида не только отпустили, но и позволили присутствовать при допросе убийцы. Книжника, правда, к нему не пустили, и это было обидно, учитывая то, что именно он задержал негодяя. А может быть, как раз и поэтому – опричники очень не любят, когда их так явно щелкают по носу. Обидно ведь признавать, что прямые обязанности тайной службы Кремля выполнил какой-то выскочка. И уже тем более бесит, когда приходится признавать собственные ошибки.

Так что Зигфрида он дожидался на улице. Дожидался довольно долго, даже зевать начал. Сидел на камне да наблюдал, как носятся друг за другом неугомонные мальчишки. В отдалении бил церковный колокол, ему вторили удары кузнечных молотов. Семинаристы в бесформенных рясах тянулись на занятия, плотным строем проходили на смену дозорные – Кремль жил своей обычной жизнью.

На плечо легла тяжелая ладонь. Книжник задрал голову, щурясь на солнце. Это был Зигфрид.