Иван Силаев:

— Администрация начала вмешиваться в наши дела. Я докладывал об этом Борису Николаевичу. И он, как правило, стоял на моей стороне. До поры до времени...

Через десять лет в газетном интервью Иван Степанович Силаев вспоминал:

«Накануне утверждения главой российского правительства ночью мне позвонил Николай Иванович Рыжков и в категоричной форме потребовал, чтобы я снял свою кандидатуру. Я отказался».

Когда Силаев уже начал работу в качестве главы кабинета, к нему подошел заместитель председателя Верховного Совета России Юрий Воронин, близкий к руководству компартии, и тихим голосом сказал:

— Иван Степанович, вам пора уходить из правительства. Это хороший совет.

Но откровеннее всех действовал союзный премьер Владимир Павлов. На одном из заседаний союзного правительства, обсуждавшем наш российский бюджет, где присутствовал Горбачев, он сказал Силаеву:

— А вы-тο что, Иван Степанович, расстраиваетесь? Вам дорога на Новодевичье кладбище гарантирована.

Силаев, миролюбивый по характеру человек, сначала растерялся, а потом ответил:

— Ну, Новодевичье — не самый плохой вариант.

В тот же вечер Павлов позвонил российскому премьеру и сказал, что намеки не случайны.

— Приходи завтра пораньше на заседание президентского совета, я тебе поточнее скажу, в том числе и кто в этом заинтересован.

Но на следующий день он на заседание опоздал, и откровенного разговора с ним не получилось. Павлов вновь позвонил вечером, спросил Силаева:

— Ты догадался, кого я имею в виду?

— Нет. Таких врагов я, кажется, не имею.

— Это твой первый зам, — говорит Павлов и кладет трубку.

Первым заместителем Силаева был тогда Юрий Скоков, и Силаев говорит, что до сих пор не верит, будто Скоков мог что-то такое задумать или выполнять чье-то поручение. Хотя отношения между ними сложились очень напряженные. Поэтому Силаев на другой день все же встретился с председателем КГБ Крючковым, с которым у российского премьера был неплохой контакт еще с тех времен, когда Иван Степанович был заместителем главы союзного правительства по машиностроению. Крючков успокаивающе сказал Силаеву, что опасаться ему нечего...

Силаев считает, что импульсом к августовскому путчу стало утверждение нашего российского бюджета на 1991 год. Он предусматривал не только сокращение расходов на армию, но и значительное уменьшение союзных дотационных расходов.

Ежегодно Россия выплачивала союзным республикам сорок шесть миллиардов рублей, а если учесть, что один доллар стоил тогда шестьдесят копеек, то это была гигантская сумма. Это решение так накалило обстановку, что заседания союзного правительства нередко заканчивались руганью и угрозами в адрес российского правительства.

Горбачев терял поддержку в стране. Его собственная партия встала к нему в оппозицию.

Он долго противился созданию компартии РСФСР, понимая, что, во-первых, появление российской компартии угрожает единству КПСС, а во-вторых, тон в этой партии будут задавать реакционеры, которых сдерживает пока только страх перед полномочиями генерального секретаря. Своя партия была нужна им для борьбы с Горбачевым и Ельциным.

Помощник президента Анатолий Черняев записал в дневнике слова Горбачева: «Вновь и вновь повторяет: если Россия поднимется, вот тогда начнется. Что начнется? Железно он стоит против образования компартии РСФСР, против придания РСФСР полного статуса союзной республики. На политбюро так и сказал: тогда конец империи...»

Даже маршал Сергей Ахромеев, бывший начальник Генерального штаба и советник президента, говорил, что «если будет Российская коммунистическая партия с теми же функциями, которые у нас имеет каждая республика, то резко увеличивается опасность того, что наша партия станет федеративной, а государство станет конфедерацией.