– А чего вы ждали‑то? Шли бы без меня!

Это он хотел, чтобы я еще раз во всеуслышанье объявил, кто спонсирует экспедицию. Но вместо этого я велел командовать сигнал к отходу. Ван Хаартман сказал «Я – а» и спросил, на чем поедут остальные господа? Его жена Ирина уже сидела, одетая в платье для верховой езды, в дамском седле на спине одного из мулов. Другой был нагружен багажом Ван Хаартмана, сильно напоминающим скарб поселковой кинопередвижки.

Я не нашел, что ответить, потому что стоящие у войсковой палатки Агей и Борис тоже растерялись, прикинув, как потащат потенциометры на руках. Но тут Владик Коровин, который сидел на камне, и вместе с Женей Плавич разглядывал ее фотки в так называемом «Контакте», так вот, Владик, поднял взгляд от жидкокристаллического экрана и кивнул мне на безлюдную каменистую равнину.

Студент куда наблюдательнее, чем показался мне с первого взгляда. От бывшей пограничной базы двигались два чабана, и гнали перед собой ровно шесть ослов. Ослы не то, чтобы белоснежные, серенькие и на вид неказистые, но их шесть.

Я бы назвал чувство юмора золотопромышленника Закса своеобразным.

26 октября.

Прошли шесть километров. Старик Тойли идет впереди, прокладывая дорогу мулам. Ирина отлично держится в седле.

27 октября.

Прошли пять километров. На четвертом я почувствовал запах табачного дыма и, обойдя весь караван, обнаружил, что профессор Сорбонны Ван Хаартман держит в зубах глиняную трубку. Я на всякий случай сказал «Но смокинг», на что он ответил «Я – а» и задымил, разумеется, еще сильнее.

Мы разбили лагерь на уступе базальтовой скалы. Старик Тойли тут же сел в глубокий снег и принялся медитировать, остальные, чертыхаясь на разных языках, стали вколачивать колышки палаток в редкие расщелины. Я подошел к Ирине и вполголоса попросил воздействовать на мужа. Я рассказал ей о точнейших статистических данных, согласно которым люди, подверженные табакокурению, теряют способность к телекинезу и астральной связи, даже если до того обладали таковой. На глазах у Ирины блеснули слезы. Я понял, что эта благородная женщина искренне переживает за супруга, и – восхищенный искренностью ее чувств – дружески поцеловал тыльную сторону ее левой ладони.

28 октября.

Меня раздражает поколение, которое ничего кроме интернета не видит, и ничем, кроме «Контакта» не интересуется. Вокруг нас удивительная, не тронутая цивилизацией природа, чудесные пейзажи, неисследованные стороны энергетической картины мира.

Ну, допустим, Тойли не помнит, где здесь перевал, ну забыл старик, с кем не бывает. Но он же ясно обещал, что вернется к вечеру. Возможно, рельеф местности изменился за последние годы из за тектонической активности, или схода лавин. Но зачем же устраивать посиделки с гитарой, да еще и демонстративно не звать на них старшее поколение? По – моему, Женя Плавич элементарно ревнует Ирину к успеху, которым та пользуется в экспедиции.

Закс мрачен. Что‑то у него там в Братске случилось, и теперь экспедиция не в радость. А ведь еще полгода назад, когда я отучал его курить, он клялся, что перед ним открылся новый мир духовных возможностей.

29 октября.

Тойли вывел нас на плато. Вдали виднеются столовые горы *(Гора с усеченной, плоской вершиной. Как правило столовые горы сложены из осадочных горных пород. Склоны такой горы обычно крутые, почти отвесные.), удивительно напоминающие своими очертаниями панораму Манхэттена. Несмотря на усиливающийся поземок, развернули один из потенциометров. Ван Хаартман немедленно спрыгнул с мула и артистически замерил магнитное поле. Все желающие могли убедиться, что небольшие магнитные аномалии определяются к юго – востоку плато.