— Летать в Америку, вообще говоря, сложно, — рассказывал мне Константин Иванович. — Влияют дальность, пестрота климатических зон и разность часовых поясов.

В этот раз у нас в пилотской кабине находился и лоцманский экипаж американцев (в международный аэропорт Нью-Йорка мы летели впервые), которые должны были помочь нам над своим аэродромом. Но русским языком они, как оказалось потом, владели чуть лучше, чем я японским…

Подходим к Нью-Йорку на высоте 10 000 метров, а облачность начиналась прямо под нами и заканчивалась на высоте менее 100 метров над землей, хотя еще недавно была значительно выше.

В этих условиях заходить надо внимательно, да еще на таком гиганте. Прикинули, посоветовались и решили зайти на посадку: внизу сотни корреспондентов и киношники — надо бы сесть.

Труднее всего было на последней прямой. С земли передают команду американскому радисту. Тот дублирует ее своему шефу. Шеф разъясняет нам, что к чему, а пока мы расшифровывали его «русские» фразы, несколько лишних секунд ушло, да на такой скорости!

Сто метров — земли нет.

Пятьдесят…

И вдруг увидели полосу чуть сбоку. При нашем размахе крыльев (51,5 метра) подвернуть на такой высоте опасно.

Командир мгновенно оценил обстановку и четко приказал:

— Уходим на второй круг!

А у самого, возможно, кошки скребут на душе, как у меня. Но мы понимаем: не зашли не потому, что не умеем, а потому, что в таких условиях, на незнакомом аэродроме и без языка, зайти невозможно было. Следует изменить сами условия. Погоду? Она нам неподвластна, хотя у меня уже есть свои расчеты, и в них я уверен. Русский язык? Это другое дело. Попросили американцев помолчать и передавать нам только команды с земли, а не свои советы.

Заходим вторично. Стали еще сосредоточеннее и собраннее. Главное же — исчезла неопределенность: мы видели погоду, точно знали причину своей ошибки и видели возможность ее исправить.

Поработать пришлось изрядно, зато выскакиваем из облаков — и полоса точно перед нами!

Диспетчер посадки Нью-Йоркского аэропорта, увидев нас при уходе на второй круг, схватился за сердце: такой громадный самолет! Как же руководить им?!

И хотя каждому, даже не авиатору, понятно, как туго нам пришлось в такую погоду, журналисты кинулись к нашему командиру и спросили:

— Что же вы, мистер Якимов, сразу не сели!

— Так мы же впервые у вас, — немедленно ответил он. — Вот и решили, сперва посмотрим, что у вас за аэродром. Если приличный — тогда зайдем окончательно и сядем. А если нет, то с нашим запасом горючего можно поискать что-нибудь и получше!

Ответ командира оказался в американском духе, развеселил всех и попал в вечерние газеты.

Аэропорт же у них и в самом деле неплохой, а наш Ту-114 восхитил Америку. Пять тысяч любопытных ежедневно проходили через самолет, пока мы стояли там.

Особенно пришлись по душе американцам комфорт в салонах и просторность пилотской кабины, ее оборудование. На американских самолетах и пилотских кабинах теснота, и нам завидовали.

— Поучительный эпизод, не правда ли? Не было у человека дурацкого самолюбия, — степенно произнес Константин Иванович, — и он сумел уйти на второй круг. Великое дело при неудачном заходе не лезть на рожон, не выкручиваться над землей, а повторить заход…

— Но у Якимова зато была уверенность, — напомнил я.

— Это другое дело: уверенность, а не самомнение! Уверенность — верный помощник пилоту.

Грустные страницы

Я написал несколько книг, и в каждой непременно есть эти грустные для меня — последние страницы. Может быть, толстые тома потому и пишутся, что их авторы хотят отдалить расставание с читателем?.