Это были русские. Большевики и варвары. И точка.

Конец расследования.

У выхода Брудерштрассе появилась повозка.

Тяжело спрыгнул с нее толстый капрал, в котором Мок узнал адъютанта лейтенанта Лехнерта.

— Я привез для господина капитана повозку, — сказал капрал заспанным голосом. — По приказу лейтенанта Лехнерта. Я могу вам помочь довезти ее тело, а кучер сопроводит вас уж до возврата. Оплачен.

— Благодарю, капрал.

— Прохотта.

— Большое спасибо, капрал Прохотта. — Мок поднялся и по привычке отряхнул рукава пиджака. — Не помню, чтобы я сегодня во второй раз видел лейтенанта Лехнерта.

— Мы пришли с лейтенантом Лехнертем, когда эта девушка уже была мертва. Вы тогда, — Прохотта искал нужное слово, — отсутствовали духом. Вы даже не слышали, наверное, советы лейтенанта Лехнерта, где следует искать ее родственников. Могу я вам повторить?

— Красиво вы это сказали, капрал. — Мок наклонился над телом, руки и ноги девушки уложил так, чтобы не выступали за пределы носилок, схватил за один узел и показал взглядом Прохотте, чтобы он сделал то же самое.

— Я все слышал. Пожалуйста, поблагодарите от меня господина лейтенанта.

Понесли тело с десяток метров, а потом раскачали их и бросили с глухим стуком на повозку.

Небритая седая щетина кучера издалека пахла алкоголем.

Мок посмотрел на него и вспомнил сцену из шестой книги «Энеиды» Вергилия.

На прощание кивнул капралу Прохотте, потом схватился за борт повозки, поставил ногу на колесо и подпрыгнул от земли. Оттолкнулся так сильно, что едва не приземлился на лежащее на дне тело. Он сел на доску, прислоненную к борту воза. Когда кучер повернулся к нему с вопросом: «Куда едем? На которое кладбище?», Мок прочел Вергилиево описание перевозчика душ Харона:

Возница щелкнул забил кнутом, и повозка медленно двинулась вперед. Кучер ничему не удивился.

Бреслау, четверг 15 марта 1945 года, три часа дня

Кучер Отто Табара признал своего клиента за совершенно сумасшедшего, когда тот сначала велел ему ехать на Цвингерплац, где исчез в одной из дверей, чтобы через несколько минут появиться в блестящих офицерских сапогах и в безупречно подогнанном полицейском мундире. Он открыл портсигар и угостил Табару неизвестным ему доселе сортом табака, который имел мало общего с тем, каким Табара ежедневно изводил свои легкие.

Следующий адрес звучал — сводный лагерь на Бергштрассе. Они прибыли туда через трех четверти часа. Мок представился перед командирами очередных патрулей полевой жандармерии. Поездка на Бергштассе длилась так долго, потому что ни один из офицеров и унтер-офицеров, перед которыми Моку пришлось объясняться, не слышал о его подвиге, описанном широко в прессе, а обожженное лицо капитана оказывалось в такие моменты не пропуском, а возбуждающим подозрительность препятствием.

Не облегчали также последующие путешествия сигналы ПВО, во время которых Мок и его перевозчик прятались под возом, старая лошадь же — к удивлению их обоих, — реагировал на вой сирен, гул самолетов и взрывы бомб столь же равнодушно, как и перевозимый им груз.

После преодоления баррикад и оборонительных позиций, которых не хватало, особенно в районе Фрайбургского вокзала, повозка заехала, наконец, в переулок; справа тянулась высокая стена фабрики машин Линднера. На противоположной стороне, в бывшем приюте для бездомных, находился сводный лагерь. Вели к нему ворота, увенчанные надписью «Arbeit macht frei». Мок представился перед знакомыми ему зрительно полицейскими и сообщил о желании поговорить с их командиром.